— …точно тебя так и распирает.

Норма Джин собиралась прошептать каждому из них на ушко. По очереди: Догадайся! Хорошие новости! Ты скоро будешь отцом! Но вместо этого вдруг разрыдалась. Взяла каждого за руку и поцеловала по очереди, молча, без слов, и мужчины растерялись и испуганно переглянулись.

Позже Касс скажет, что он, разумеется, знал, он догадывался, что Норма беременна. Ведь у нее была задержка. А критические дни всегда проходили так болезненно. Бедняжка так страдала, и это было нешуточным испытанием для каждого любовника; конечно, он знал или должен был знать. Эдди Дж. был совершенно шокирован этой новостью. И в то же время удивлен. А с другой стороны, чему, собственно, тут удивляться? Ведь они только и делали, что трахались, и особую неутомимость в этом деле проявлял именно он. Нет, ясное дело, отец — это он. Может, он не особенно-то и хотел этого ребенка. Ну, что не на все сто процентов, так это точно. Но прилив некоторой гордости все же испытал, нельзя этого отрицать. Ребенок Эдварда Дж. Робинсона-младшего от самой красивой женщины Голливуда!

Оба они знали, как Норма хотела этого ребенка; то была одна из самых трогательных черт Нормы на протяжении всего времени их знакомства. Как наивна и крепка была ее вера в то, что материнство самым чудесным образом перевернет всю ее жизнь — и это несмотря на то, что собственная ее мать была официально признана сумасшедшей. Бросила ее и даже (ходили по Голливуду такие слухи) однажды пыталась убить. Оба они знали, как страстно мечтала Норма стать нормальной, по ее понятиям, конечно. А уж кто, как не ребенок, может сделать женщину нормальной, а?..

Итак, в тот вечер, когда Норма принялась плакать и покрывать поцелуями их руки, орошая заодно и слезами, Касс торопливо и с максимальным сочувствием в голосе заметил:

— О, Норма. Ты уверена?

А Эдди Дж. добавил ломающимся, как у подростка, голосом:

— Лично я так точно уверен. О-о-о, Бог ты мой!

Оба они улыбались, но в сердца уже вселился страх. Ведь им еще и тридцати нет, они еще мальчишки. Актеры, давно сидевшие без работы, они не смогли даже толком изобразить положенные в таких случаях эмоции. И, обменявшись взглядами, поняли, что эта чокнутая ни за что не согласится на аборт, об этом даже речи быть не может. А значит, положение безвыходное. И дело тут не только в том, что Норма мечтала о ребенке, она много раз с ужасом говорила об аборте. Ведь в глубине своего милого, доброго сердечка она была убежденной христианкой. Верила во всю эту ерунду или хотела верить. Так что никакого аборта не будет, и заводить об этом разговор просто бессмысленно. И если ее любовники Близнецы рассчитывали на то, что скоро, очень скоро, их «Мэрилин» начнет зарабатывать серьезные деньги, то теперь и этой их мечте сбыться не суждено. Словом, куда ни кинь, всюду клин. Впрочем, если разыграть карты правильно, выход придумать можно.

Норма Джин не спускала с них прелестных и встревоженных синих глаз.

— Вы за меня р-рады? То есть, я хотела сказать, за нас? За Близнецов?

Ну что еще они могли ответить на это, кроме как да.

* * *

Плюшевый тигренок. Эпизод, который может показаться сном. И все же он был вполне реален. Реален, и участвовали в нем Близнецы. Оба они были пьяны от красного вина (сама Норма Джин выпила всего два или три бокала, а мужчины прикончили две бутылки), однако Норма Джин помнила все не слишком отчетливо. Она, Касс и Эдди Дж. отмечали радостное событие. Плакали, веселились и хохотали и примерно в полночь вышли из ресторанчика. И пошли по улице, и завернули за угол, и там, на другой улице, вдруг увидели неосвещенную витрину магазина игрушек. Маленький такой магазинчик, они много раз проходили мимо, не замечая его. И тут Норма Джин остановилась и стала пристально всматриваться в витрину, и вдруг увидела там совершенно чудесных маленьких плюшевых зверушек ручной работы, и целую семью кукол, и вырезанные из дерева кубики с буквами алфавита, и игрушечную железную дорогу, и грузовички, и автомобильчики. Но Касс и Эдди Дж. продолжали твердить, что никогда не видели этого магазина прежде, да они готовы просто поклясться в этом! Надо же, какое странное совпадение, заявил Касс. Это ночь ночей.

— Прямо как в кино. Такие вещи могут случиться только в кино!

Алкоголь не притуплял чувств Касса, напротив, лишь обострял их, и сознание начинало работать необычайно ясно и четко. И он произнес эти слова как-то особенно убедительно. Эдди Дж. процедил уголком рта:

— Кино! Повсюду, куда ни плюнь, это вонючее кино! Прямо житья от него нет!

Норма Джин, которая редко напивалась и поклялась не пить совсем во время беременности, пошатнулась и привалилась к витрине. От дыхания на стекле образовалась замутненная буква О. Неужели она действительно видит все это, неужели это не сон?

— О!.. Маленький тигренок. У меня тоже когда-то был такой же. Давно, когда я была еще девочкой.

(Так ли это? Тот маленький плюшевый тигренок, подарок на Рождество, который Норма Джин получила в приюте и который затем бесследно исчез? Или этот тигренок больше, пушистее? И уж наверняка дороже. Потом был еще один тигренок, которого Норма Джин сшила сама для малышки Ирины из подручных материалов.)

Быстрым и резким ударом кулака, которым сын Эдварда Дж. Робинсона славился среди золотой молодежи Голливуда, Эдди Дж. пробил витрину. На асфальт дождем посыпались осколки стекла. Какое-то время Норма Джин и Касс взирали на все это с изумлением, затем Касс спокойно протянул руку за игрушкой.

— Первая игрушка для нашего малыша! Круто!

Искупление вины. На следующее утро, терзаемая чувством вины, а также головной болью и легкой тошнотой после выпитого накануне, Норма Джин потащилась в магазин игрушек. «Может, мне просто приснилось все это? Кажется нереальным». Но в сумочке, висевшей через плечо, лежал маленький плюшевый тигренок. Ей даже подумать было страшно о том, что витрина магазина разбита — а все из-за ее дурацкого, чисто импульсивного замечания. Но то, что Эдди Дж. протянул ей тогда игрушку и она проспала с тигренком под подушкой всю ночь, было, увы, неоспоримым фактом. И вот теперь он лежит у нее в сумочке. «Но что мне оставалось делать? Только вернуть его назад».

Магазин игрушек существовал! Под вывеской «ИГРУШКИ ГЕНРИ». Ниже более мелкими буквами: «Игрушки ручной работы — моя специальность». То был миниатюрный магазинчик, длина фасада составляла не более двенадцати футов. И каким жалким он выглядел теперь, с выбитой в витрине частью стекла, с этой дырой, наскоро заделанной фанерой. Норма Джин всмотрелась в уцелевшую секцию витрины и с ужасом увидела: да, так и есть, магазин открыт. И Генри, владелец, стоит за прилавком. Она робко приотворила дверь, над головой звякнул колокольчик. Генри поднял на нее печальные глаза. Освещение в магазине было скудное — прямо как в каком-нибудь средневековом замке. И в воздухе тоже пахло прошлым. Совсем рядом, на Беверли-бульвар, ревело движение, но в магазине «ИГРУШКИ ГЕНРИ» было так тихо, так умиротворяюще спокойно.