Сила ее в другом. Сила ее в том, что она настоящая Женщина. Они — всего лишь двое мужчин, а она — Женщина. «Волшебный и неразрывный триумвират» — так экзальтированно называл троицу Касс. О, и они действительно просто обожали ее! Они ее любили. Она была уверена в этом. Они так и сияли от гордости, появляясь с ней в общественных местах. Студийное изобретение, «Мэрилин Монро», находилась на пороге настоящей Славы, и эти голливудские хитрецы и пройдохи, Касс и Эдди Дж., прекрасно понимали, что это означает, пусть даже сама их девушка этого до конца не понимала. («О!.. Этого просто быть не может! Не глупите! Как Джин Харлоу? Джоан Кроуфорд? Куда мне до них!.. Я свое место знаю. Знаю, сколько мне приходится работать. Знаю, как боюсь. Да это просто чисто операторский трюк, что я иногда так выгляжу!») Даже когда Касс и Эдди Дж. смеялись над ней, она все равно знала: они ее любят. Потому что смеялись они над ней, как смеются над младшей глупенькой сестренкой.

Впрочем, иногда, да, иногда насмешки их были довольно злобными. Норма Джин старалась об этом не вспоминать. Когда эти парни, сговорившись, вдруг набрасывались на нее с особой жестокостью. Когда, занимаясь любовью, нарочно причиняли боль. Так ей не нравилось. И они это знали. Было больно и во время, и после, так больно, что трудно было сидеть, а спать приходилось на животе и принимать обезболивающее. Или же одну из волшебных пилюль Касса. И что хорошего оба они в этом находили, она никак не могла понять.

— Но это же противоестественно, правда? Просто я хочу сказать… так нельзя.

И они все смеялись, смеялись над маленькой Нормой, до тех пор, пока она не начинала смеяться сама и смахивала слезинки с блестящих и по-детски синих наивных глаз.

Иногда они задевали чувства Нормы Джин. К примеру, говорили о ней «она» прямо в ее присутствии. Она, она, она! А иногда с хитренькой такой усмешкой называли ее Рыбкой. Совершенно непонятно почему.

— Эй, Рыбка, одолжишь нам двадцатку?

— Эй, маленькая Рыбка, нельзя ли перехватить у тебя полтинник?

(Норма Джин вспомнила, что раза два слышала, как Отто Эсе называл по телефону ее или какую-то другую девушку-модель «рыбкой». Но когда спросила Касса, что это означает, тот лишь пожал плечами и выплыл из комнаты. Тогда она спросила Эдди Дж., который в их «триумвирате» играл роль младшего и более нахального братца Касса Чаплина. И тот ответил ей со всей прямолинейностью:

— Рыбкой? Да просто потому, что ты и есть «рыбка», Норма. И ничего тут уже не поделаешь.

— Но почему? — не унималась она. — Что означает эта «рыбка»? — Норма Джин настаивала, улыбалась. Эдди Дж. улыбнулся тоже, потом снисходительно объяснил:

— «Рыбкой» мы называем любую женщину. Та же липкая чешуя, тот же характерный запах. Рыба, она вся такая склизкая. Рыба, пусть даже она мужского пола, а не женского, особенно выпотрошенная, очень напоминает женщину. Ну, ты поняла, в каком смысле. И не обижайся. Тут нет ничего личного.)

И тем не менее Норма Джин твердо знала: сила ее в том, что она Женщина. И не важно, кто она в данный момент — «Мэрилин Монро» или «Роза Лумис». Главное, что она Женщина.

Не будь нас, у них бы не было детей. Они не могли бы иметь сыновей.

Без нас, Женщин, настал бы конец света.

Она снова набирала один из голливудских номеров.

Уже который раз за вечер. За ночь. А кстати, сколько сейчас в Лос-Анджелесе? На три часа больше или меньше? Она никак не могла сообразить.

— Здесь у нас час ночи, стало быть, там десять вечера, что ли? Или одиннадцать?..

И она с удвоенной энергией принялась набирать номер собственной новой, еще толком не обставленной квартиры, что неподалеку от Беверли-бульвар. И на этот раз трубку сняли.

— Алло? — голос был женский. И, судя по всему, принадлежал совсем молоденькой девушке.

Встреча! Вот они оба, ждут свою любимую у выхода. Рейс «Континентал эрлайнс», Лос-Анджелесский международный аэропорт. Оба одеты очень стильно — блейзеры, жилеты, аскотские галстуки, шелковые рубашки с крупными блестящими запонками и одинаковые фетровые шляпы. Смуглый молодой человек с густыми черными волосами, знаменитым чаплиновским скорбно-страстным взглядом больших темных глаз и темными же усиками. А рядом — второй молодой человек, повыше ростом и более плотного телосложения, с дерзким и в то же время несколько женоподобным лицом Эдварда Дж. Робинсона, с мясистыми чувственными губами и страстным взглядом. Похожий на Чаплина мужчина держал в руках с полдюжины белых роз на длинных стеблях, а у похожего на Робинсона молодого человека было с полдюжины алых роз, тоже на длинных стеблях.

Когда среди пассажиров, выходивших из самолета, появилась молодая блондинка в темных очках, белом костюме из акульей кожи, изрядно помявшемся после долгого перелета, и широкополой соломенной шляпе, прикрывавшей ее выбеленные до неправдоподобия волосы, нарядные молодые люди уставились на нее, словно не узнавая.

— В чем дело? Вы что, м-меня не узнаете?

Норма Джин умудрилась придать этому моменту неловкости изящество и легкость, присущие музыкальной комедии. О, это она умела, как никто другой, была наделена даром импровизации! Весело рассмеялась и одарила встречающих своей знаменитой улыбкой на миллион долларов. А потом помахала рукой перед носом у молодых людей, как будто пробуждая их от спячки.

— Нор-ма!

И прибывшие тем же рейсом пассажиры наблюдали, как молодые люди бросились обнимать Норму Джин. Эдди Дж. так крепко стиснул ее в объятиях, что оторвал от земли, едва не переломал ребра. Затем Касс с вкрадчивой грацией танцора обнял ее нежно-нежно и впился в губы жадным и влажным поцелуем.

Интересно, кто они такие? Актеры? Манекенщики из дома моды? И лица такие знакомые.

— О, Касс!..

И Норма Джин зарыдала, зарывшись лицом в белые розы.

Но тут вмешался Эдди Дж., снова шагнул к ней, снова обнял и тоже стал жадно целовать в губы.

— Моя очередь! — Норма Джин совершенно растерялась и забыла ответить поцелуем на поцелуй, даже закрыть глаза забыла. Она едва переводила дух. Сколько же роз! Их просто невозможно удержать в руках. Некоторые уже попадали на землю. Она очень испугалась во время посадки, когда самолет, подпрыгивая и дрожа, помчался по взлетной полосе в сплошном вонючем смоге, а эта встреча напугала ее еще больше. Касс был страшно растроган и заглядывал ей в глаза.

— Какая же ты красавица, Норма! Я уже почти и забыл…

Эдди Дж. сверкал белозубой мальчишеской улыбкой. Иногда он заставлял своих дружков просто покатываться со смеху, пародируя Маленького Цезаря, теперь же бессознательно пародировал своего знаменитого отца, улыбался, усмехался, цедил слова уголком рта. Так Эдди Дж. вел себя всегда, когда не хотел выдавать смущения.

— Да! Точно! Мы уж почти и забыли! Какая она красотка, наша «Мэрилин»!