После бурных событий «Красного мая» 1968 г. во Франции правительство Пятой республики объявило всеобщую амнистию членам ОАС и всем, осужденным по «алжирским делам». Находившийся за границей Сустель получил возможность вернуться на родину. Политик отрицал свою причастность к какой-либо подпольной деятельности и возвратился во Францию в октябре 1968 г., только когда сумел официально снять выдвинутые против него обвинения[1651].

В 1969 г. Сустель возобновил преподавание в Высшей практической школе, а после отставки де Голля включился в активную политическую жизнь, учредив в 1970 г. собственное политическое движение Прогресс и свобода[1652], которое, однако, не имело большого успеха. С 1971 г. по 1977 г. Сустель занимал выборную должность муниципального советника Лиона, где он провёл детство и юность. В 1973 г. после 15-летнего перерыва он вновь стал депутатом Национального собрания, примкнув к группе реформаторов, центристов и социал-демократов. В 1970-е гг. Сустель представлял Францию в Совете Европы, выполнял функции советника Ж. Ширака, премьер-министра Франции в 1974–1976 гг., являясь одновременно вице-председателем регионального совета Рона-Альпы (1975–1977 гг.).

Однако в конце 70-х гг. Сустель принял решение посвятить себя научным исследованиям и постепенно оставил политику. Он выпустил несколько монографий, посвященных антропологии, цивилизации майя, истории ацтеков[1653]. Сустель вел плодотворную преподавательскую деятельность в Высшей практической школе в Париже и в Лионском университете. Он совершил поездку по странам Латинской Америки, посетив Мексику, Аргентину, Парагвай и Бразилию. Итогом его многолетних научных изысканий стали не только 12 книг – исследований по истории древних индейских цивилизаций, но и избрание в 1983 г. в члены Французской академии. На головке эфеса своей шпаги – атрибута академического звания – Сустель попросил выгравировать орла, попиравшего змею, и серп луны, олицетворявшие Мексику и Алжир[1654], две главные страны его жизни, закончившейся 6 августа 1990 г.

Наумова Н. Н., Байдаков И. М

Французский сенат о возможности выхода Великобритании из Европейского Союза в 2015–2016 гг.[1655]

В середине 10-х гг. вопрос о сохранении членства Великобритании в общеевропейском доме стал предметом оживленной политической полемики во Франции. Но не столько в стенах Национального собрания, где дискуссии по нему не носили системного характера, сколько среди членов Сената, выступавшего в качестве рупора «парламентской демократии» Пятой республики.

На сентябрьских выборах в Сенат 2014 г. – на второй год президентства социалиста Франсуа Олланда (2012–2017) – победили правоцентристы, основными представителями которых были члены Союза за народное движение (в мае 2015 г. он был преобразован в политическое объединение «Республиканцы») и Союза демократов и независимых (образован как партия в сентябре 2012 г. на базе одноименной парламентской группы). Вместе они получили в Сенате 190 мест из 348. Правящая президентская Социалистическая партия со своими союзниками имела 156 мест; два места впервые достались крайне правому объединению Национальный фронт. 1 октября 2014 г. председателем Сената был избран «республиканец» консервативных взглядов Ж. Ларше, ранее – в 2008–2011-х гг. – уже занимавший эту должность.

Именно в Сенате готовились и обсуждались [20, 35] три информационно-аналитические доклада, составленные Комитетом по европейским делам (16 апреля 2015 [27] и 28 января 2016 [34]) и Комитетом по финансам (1 июня 2016 [29]). Эти документы сыграли важную роль в формировании французского общественного мнения о целесообразности и перспективах британского членства в ЕС.

Следует отметить, что президент Олланд последовательно придерживался твердой линии на углубление европейской интеграции вплоть до федерализации, выделяя особую ответственность Франции в вопросах евростроительства и требуя проведения европейских реформ большей социальной направленности [23]. Он был убежден, что между участниками ЕС существует лишь «несогласованность» в деталях дальнейшего интеграционного движения и предполагал возможный «политический торг» Великобритании о своем «особом режиме». По его словам, «Франция желает, чтобы Великобритания осталась в ЕС. Мы думаем, что это в интересах Европы и Великобритании – оставаться вместе, но желание [британского – авт.] народа нужно уважать» [Цит. по: 14].

Французские СМИ в первой половине 10-х гг. редко публиковали специальные аналитические статьи о «неспокойном» членстве Великобритании в ЕС, хотя отмечали особые позиции британских политиков, нарастание в стране евроскептицизма и зачастую резкие, в связи с этими обстоятельствами, оценки европейских лидеров британских предложений реформировать основы Евростроительства.

* * *

Публично объявленный первым коалиционным правительством консерватора Дэвида Кэмерона (2010–2015) поворот Великобритании к решительному изменению ее положения в Евросоюзе в начале 2013 г. явился логичным продолжением предыдущих требований британского руководства в духе сохранения и расширения прав страны на национальную идентичность.

Еще в речи в Брюгге 28 сентября 1988 г. премьер-министр М. Тэтчер открыто продемонстрировала неприятие политики, согласованно проводимой президентом Франции Ф. Миттераном, канцлером Германии Г. Колем и президентом Еврокомиссии Ж. Делором с целью углубления евроинтеграции: англичане «не для того согласились убрать свои национальные границы, чтобы увидеть создание этих же границ на европейском уровне, при том, что европейское супергосударство командует из Брюсселя» [36]. (Тэтчер, безусловно, никоем образом не имела в виду административные границы государства. Она говорила в широком переносном смысле о цивилизационных границах, а в узком – об экономических границах.)

В годы мирового финансово-экономического кризиса середины 70-х – начала 80-х гг. британское руководство боролось за сокращение взносов страны в бюджет Сообщества и пересмотр сельскохозяйственных цен, из-за которых страна несла большие финансовые убытки (т. к. британское сельское хозяйство более, чем у континентальных стран, было зависимо от государственных дотаций, сокращения которых требовал ЕС) [См. подр.: 7, с. 289].

Великобритания с 1978 г. активно противодействовала проекту создания Европейской валютной системы, а затем и европейской валюты. В сентябре 1992 г. кабинет консерватора Дж. Мейджора в момент падения фунта стерлингов вывел страну из Европейского механизма валютных курсов, лежавшего в основе создания евро. Когда же в конце XX в. Экономический и валютный союз начал функционировать, правительство Т. Блэра наотрез отказалось включать страну в еврозону, не согласившись с передачей новой части своего суверенитета наднациональным структурам.

Британские политики успешно противодействовали в ходе подписания Маастрихтского договора 1992 г. давлению франко-германского тандема по принятию единой европейской социальной политики и противились формированию общего чувства гражданской принадлежности к ЕС. В итоге участники диалога оставили вопрос о конечной цели Евросоюза фактически неурегулированным, несмотря на уступку Франции и ФРГ сторонникам конфедеративной модели объединения (Великобритании, Дании, Ирландии и Португалии): формулировка «союз с тенденцией к федерации», содержавшаяся в первоначальном проекте, была заменена на более аморфное выражение «все более тесный союз европейских народов» [10, с. 89].

В октябре 1994 г. премьер-министр Дж. Мейджор, выступая в Лейдене [См.: 30], выдвинул британскую концепцию интеграции Европы (вскоре получившую название «à la carte» – «предпочти и выбери»), основанную на свободе государств в избрании сфер и скорости интеграции,