Перед поездкой Джон стремился собрать максимально доступную информацию о положении на старом континенте, в СССР, о личных свойствах Хрущева. У него сложилось впечатление, что Хрущев напоминает грубого, самоуверенного крестьянина, что он часто непредсказуем, может быть «удивительно очаровательным в данный момент и крикливым нахалом через мгновение», что он не против участия в дипломатической игре, в которой ведет энергичный торг.

В основном эти впечатления были обоснованными. Правда, информировавшие Кеннеди эксперты (в их числе были обозреватели У Липпман и Дж. Рестон, бывший посол в СССР Ч. Болен, недавний предвыборный конкурент X. Хэмфри, который посетил СССР и имел с Хрущевым продолжительную беседу) не обратили внимания на жесткую приверженность советского лидера марксистской доктрине и стремление навязать ее другим людям, в том числе при проведении межгосударственных переговоров. Вскоре такой пробел в информации отразится на беседах с Хрущевым, по крайней мере на их начальном этапе.

Кеннеди пришел к выводу, что Хрущев может пойти на уступки по вопросу о создании коалиционного нейтрального правительства в индокитайском государстве Лаос, где шла острая внутренняя борьба, но относительно европейских проблем, прежде всего вопроса о Германии, в частности о Западном Берлине, он будет занимать наступательную позицию.

В свою очередь Хрущеву была предоставлена обширная справка о новом американском президенте. Она была подготовлена Главным разведывательным управлением Генштаба Советской армии, и в основе ее лежала информация резидентов в США, в частности Г.Н. Большакова. Биографическая справка весьма любопытна, и интересно привести выдержки из нее. В документе отмечалось, что после своего избрания Кеннеди давал понять в неофициальных беседах, что он стоит за урегулирование американо-советских отношений, а после переселения в Белый дом в официальных заявлениях стремился показать, что «является сторонником проведения активной и гибкой внешней политики». В справке говорилось далее: «Судя по имеющимся данным, Кеннеди намерен проводить в отношении Советского Союза твердую, но гибкую политику, не допуская в то же время обострения советско-американских отношений до развязывания новой войны».

Рабочий день американского президента в преддверии поездки был насыщен до предела, несмотря на то, что незадолго до нее произошла неприятность. Во время кратковременного визита в соседнюю Канаду Джон участвовал в торжественной церемонии посадки перед зданием правительства в Оттаве молодого дерева, символизировавшего дружбу обеих стран. Неловкое движение серебряной лопаты, которой он символически вскапывал землю, вызвало острую боль в поврежденной спине. Болезненные ощущения приходилось затем преодолевать на протяжении всей европейской поездки. Для того чтобы хотя бы немного ослабить нагрузку на спину, Джон по совету врачей в домашней обстановке даже стал при передвижении пользоваться костылями.

Но дело было не только в физическом недомогании и сложности предстоявшего общения с зарубежными лидерами. Почти накануне европейского турне президент столкнулся с сильным нажимом генералов, требовавших возобновления испытаний ядерного оружия, по крайней мере под землей, не исключая и испытаний в атмосфере, которые были прекращены при Эйзенхауэре по взаимному согласию США и СССР. Кеннеди отлично уловил, что такое развитие событий означает заколдованный круг. Он как-то заявил: «Мы проведем испытания, затем они проведут испытания, и мы снова должны будем их проводить». В конце концов решено было возвратиться к этому вопросу после европейского тура.

Отпраздновав свой сорок четвертый и первый президентский день рождения 29 мая 1961 года, на следующий день Кеннеди вылетел в Европу.

Встреча в Париже была подчеркнуто торжественной. Дело дошло до того, что Джона и прибывшую вместе с ним Жаклин разместили в королевской резиденции, отведя им ту самую спальную комнату, в которой почти двумя веками ранее обитал казненный во время революции конца XVIII века Людовик XVI. Темпераментные французы бурно приветствовали первую пару Америки, особенно радуясь, что Жаклин, урожденная Бувье, имеет французские корни, да еще несколькими годами ранее училась в Сорбонне и свободно говорит на их родном языке. Эта сторона визита увенчалась уже упоминавшимся заявлением Джона: «Я ведь только человек, сопровождающий Жаклин Кеннеди в Париже». Создается, впрочем, впечатление, что эти слова содержали оттенок обиды и недовольства по поводу легкомыслия французов и того, что президенту заокеанской державы уделяется меньше внимания, чем его супруге.

Несмотря на помпезный прием, переговоры были нелегкими. Началось с заявления де Голля, который, руководствуясь опытом своей страны, решительно предостерег Кеннеди от активного вмешательства в дела Индокитайского полуострова, в частности против поддержки тех сил в Лаосе, которые, настаивая на американской помощи, будут проводить политику не в интересах своей страны, а в целях собственного обогащения и укрепления недемократической власти. Де Голль высказался за нейтрализацию Лаоса. Президент США вынужден был убедиться, что с ним ведут разговор в таком тоне, от которого в Вашингтоне давно отвыкли.

Джон всячески сдерживался, тогда как де Голль вел острый разговор без обиняков.

Еще более неприятный сюрприз ожидал Кеннеди, когда переговоры коснулись европейских дел. Де Голль заявил, что Франция более не намерена «жить под сенью НАТО», что ее правительство, правда, не предполагает предпринимать какие-либо конкретные действия в ближайшем времени, не будет стремиться «подорвать» Северо-Атлантическую организацию как таковую, но положение Франции в военной структуре этого союза должно измениться. Иначе говоря, де Голль фактически сообщил о своем намерении вывести французские вооруженные силы из подчинения командованию НАТО, в котором основные позиции занимали американские военные.

Посол США в Париже Дж. Гейвин, присутствовавший на переговорах, позже говорил Т. Соренсену, что Кеннеди был «почти напуган твердым, холодным и решительным заявлением, что США не следует вмешиваться в дела Европы».

В свою очередь сам де Голль так обрисовал отношения с заокеанским партнером во время визита Кеннеди: «Теперь американцы вынуждены считаться с нашей независимостью и иметь дело непосредственно с нами. Но они тем не менее не могут представить себе, что их деятельность перестала быть решающей и что наша деятельность может идти в каком-либо ином направлении. Короче говоря, в каждом случае, когда Кеннеди мне предлагает какой-либо шаг — это шаг, который должен быть сделан в порядке участия в его действиях. Я отвечаю, что Париж, безусловно, готов обсудить вопрос о согласованности действий с Вашингтоном, но всё, что делает Франция, она делает как хозяйка своей политики и по собственному почину».

Иначе говоря, де Голль требовал полного равенства Франции с Соединенными Штатами Америки и Великобританией в решении не только европейских, но и мировых дел. США следует выступать от имени Западного полушария, Великобритании от имени своего Содружества наций (бывшей Британской империи), Франция же берет на себя миссию говорить от имени значительной части Европы и части Африки. Французская республика, многократно повторял де Голль, будет сама себя защищать и не прекратит реализацию своей ядерной программы.