поскрёб щетину. — Вы, изменённые, ребята крепкие, — теперь он потёр отбитый кулак. — Не хочешь сейчас в медблок — не надо, вечером сходишь.

— И Грух не хотел меня калечить, просто увлёкся. У него бывает, — покосившись на Натала, добавил синекожий парень, который, помимо цвета кожного покрова, ничем не отличался от обычного человека.

— А то я не знаю, — фыркнул ему в ответ инструктор. — Уже неделю в него это вколачиваю. Глядишь, через месяц твой дружок и на человека, кха-ха, станет похож, если по тупой башке бить не забывать. Видал я уже такую породу. И обламывал!

Крамп паскудно сощурился и ухмыльнулся, словно бы вспоминая что-то.

— Всё, хватит лясы точить. Можешь идти за своим камнеголовым приятелем. Поможешь и проконтролируешь, чтобы он снова чего не отчебучил, — закончил свои грубоватые наставления бывший вояка.

— Это не слишком? — поинтересовался Натал, который в последнее время пусть и был занят, не имея возможности лично проводить занятия каждый день или даже через день, но даже так уже не в первый раз замечал, что его второй заместитель слишком жёсток и даже жесток с новичком.

Ему и без того не очень импонировали методы обладателя безобразного шрама и сержантских замашек. Не столько из-за жёсткости, сколько из-за некоторой схожести с привычками Лоса — нынешнего главного инструктора Подземной Базы: тот, как и его ныне мёртвый дружок Клаус, тоже без меры любил орать и обзывать рядовых убийц.

Впрочем, парень признавал, что (в отличие от офицеров Базы) Крамп, пусть обидными и порой болезненными методами, вдобавок не скупясь на оскорбления, но действительно старался вбить свою науку в слишком норовистых подопечных. Если говорить об обучении дисциплине и беспрекословном выполнении приказов, то тут обладатель шрама превосходил и Натала, и его первого заместителя вместе взятых. От процесса он удовольствия не получал и тех, кто демонстрировал прилежание, слишком сильно не третировал, даже хвалил. Этим он напоминал уже предыдущего инструктора Базы — уважаемого парнем Мастера Джона — хотя тот, конечно, не являлся таким фанатом криков и ругательств.

Натал сомневался. Потому слова главы боевого подразделения и имели вопросительную интонацию, а не недовольную или вообще не превратились в приказ прекратить безобразие.

Бывший капитан имперской армии на вопрос патрона только отрицательно покачал головой:

— Ничуть. Вы, командир, намного сильнее. И талантливее меня, как воин и наставник для талантов. Но с остолопами вроде Каменной Башки я управляюсь лучше. Почти пятнадцать лет опыта работы с рекрутированными в армию коровьими хвостокрутами, которые вдруг открыли в себе силу воителей, достали из жопы гонор и вообразили в своих набитых навозом головёнках невесть что. И если я говорю, что без кулака и палки их учить бесполезно, значит, так оно и есть. Я тоже был молодым, пробовал «прогрессивные методы». И знаете что? Нихера они не работают! Вот вообще нихера! Самое большее один-два солдата из десятка будут слушать и стараться. Остальные, в какое место ослоёбов ни целуй — всё одно в жопу попадёшь! Здесь вам не там — в Храмах и Школах для благородных и потомственных. Баранам круторогим, вроде нашего камнеголового, науку и послушание можно только вколачивать! — закончил мужчина, подавив желание сплюнуть на пол.

И, оборотясь уже к тихонько застывшей в проходе любопытной парочке:

— Чего рты разинули? Нечем заняться? Так сразу говорите, я быстро найду вам развлечение!

Натал задумчиво молчал. Он наслушался от Куроме историй о, порой, в буквальном смысле убийственной тупости некоторых бандитов. Да и сам, взаимодействуя с Синдикатом как глава группы масок — эдакого специального подразделения внутри другого спецподразделения — насмотрелся на различные коленца их рядового состава. И потому не смог аргументированно возразить.

Даже рядовые охранники, которые проходили какой-никакой отбор — и те требовали строгого пригляда. Те, кто входил в его небольшой отряд, безусловно, подвергались тщательным проверкам. Но так как воителей мало, а талантливых и имеющих такое качество, как верность — ещё меньше, то частенько приходилось закрывать глаза на меньшие недостатки, вроде вздорного характера или глупости. Принимать в ряды сильных, но проблемных новичков, подобных Груху.

…и перевоспитывать их. Не зря же он по совету и с помощью Счетовода нашёл и пригласил к себе такого человека, как Крамп — страдающего от травм, требующих крайне дорогостоящего (почти на уровне болезни внучки генерала Ао) лечения, потихоньку спивающегося в одиночестве и безвестности, но несомненно профессионального?

Когда двое изменённых вернулись с вёдрами и швабрами, Натал и его второй лейтенант покинули помещение. Несколько любопытных бойцов испарились ещё раньше, пока Крамп, с молчаливого одобрения старшего начальства в лице господина Натана, впрямь не озадачит бездельников «интересным занятием» аж до самого отбоя.

Тем временем в тренировочном зале появились сопровождаемые первым лейтенантом гости: Ао — бывший бригадный генерал и нынешний глава Щита и Меча — вместе с другим мужчиной, державшимся с такой же легко читаемой выправкой армейского офицера.

Парень мельком обратил внимание на качественную, но слишком старомодную одежду гостя. Вращаясь в довольно высоких сферах — один из близких помощников крупного и богатого охранного предприятия, как-никак — он научился различать подобные детали и предположил, что у спутника Ао имеются финансовые проблемы.

«Будущий коллега?» — с этой мыслью Натал подошёл к своему формальному начальнику и его спутнику.

— Господин Натан, — приложив кулак к груди, обратился к нему Артемис — первый лейтенант (читай, заместитель) ударной группы. — К вам господин глава и его спутник — господин Йен.

— Ао.

— Натан.

Мужчины, которые, несмотря на разницу в возрасте давно завели приятельские отношения, обменялись приветливыми кивками и рукопожатиями.

— Вижу, под вашим руководством бойцы неустанно тренируются и матереют с каждым днём, — довольно оглядев просторный зал произнёс Ао.

— Спасибо, глава. Всё благодаря вашему славному имени и помощи, — немного польстил старику Натал. — Как здоровье вашей внучки? Ей понравился мой подарок?

— Юна чувствует себя отлично, — по-настоящему мягко и тепло улыбнулся любящий дедушка.