На Красном море главную опасность для купцов и паломников, направлявшихся в Джидду, Айзаб, Эль-Кусейр и другие египетские порты, представляли пираты. Вместо того чтобы расходовать государственные средства на защиту торговых перевозок по всему морю, Фатимиды наделили местных купцов полномочиями самим заботиться о своей безопасности. Мадмуну бен Хасан-Япету было позволено заключать соглашения с «повелителями морей и пустынь»,[1035] дабы те гарантировали защиту для морских конвоев и пустынных караванов, и координировать деятельность карима. Такой на первый взгляд беспечный подход не вполне отражает интерес султана к Красному морю. Доходы от торговли были жизненно важны для казны, а кроме того, египетские правители обязаны были регулировать доступ к Красному морю, чтобы обезопасить маршруты паломничества в Мекку и Медину от нападений неверных, что и делали вполне успешно. Хотя враги и соперники со всего Средиземноморья представляли для Египта постоянную и значительную угрозу, особенно после начала Крестовых походов, до Красного моря они добрались только однажды. В 1183 году дерзкий и безжалостный крестоносец Рено де Шатильон[1036] привез свои корабли в разобранном виде к заливу Акабы и, собрав их на берегу Красного моря, спустил на воду. Возможно, на это его вдохновил пример библейского царя Иосафата. Рено успел ограбить и потопить около двадцати кораблей, пока его отряд не разгромило войско аль-Адиля, с которым он случайно столкнулся.

Флот Фатимидов сосредоточил свои усилия преимущественно в северной части Красного моря. В Аденском заливе и Аравийском море йеменские и прочие купцы были предоставлены сами себе. По той же причине им не приходилось опасаться нападений со стороны государства, хотя в сохранившихся в генизе документах упоминается атака на Аден под предводительством эмира Киша, которая была отражена судами, принадлежащими знаменитому купцу по имени Рамишт. Аден не получал развития[1037] как порт, пока им не заинтересовались эмиры династии Зурайидов, правившей в Йемене в 1083–1173 годах, и довольно быстро доходы от импорта стали важным источником пополнения их казны. Процветание Адена под властью Зурайидов во многом связано со значительными переменами, происшедшими в странах, прилегающих к Аравийскому морю. Поскольку Багдад под властью сельджуков постепенно приходил в упадок, торговля в Персидском заливе потихоньку замирала. Сираф и другие порты уступили свое былое влияние эмирату Киш, расположенному на острове в Ормузском проливе. Вениамин Тудельский писал, что Киш притягивал купцов из Индии, Месопотамии, Йемена и Персии, которые привозили туда «всевозможные шелка,[1038] пурпур, лен, хлопок, пеньку, обработанную шерсть, пшеницу, ячмень, просо, рожь, чечевицу разных сортов и прочие съестные припасы. Они торговали друг с другом, в то время как купцы из Индии привозили туда множество пряностей. Островитяне действовали как посредники, таким образом зарабатывая себе средства к существованию».

Несмотря на мощные оборонительные сооружения и относительную удаленность от Персидского залива, Аден из-за своего богатства и отсутствия военно-морского флота стал привлекательной целью для эмира Киша, который в 1135 году потребовал себе долю от доходов порта. Когда ему отказали, он отправил экспедицию из пятнадцати судов и семисот человек. Для захвата порта этого оказалось мало, но в течение двух месяцев они перехватывали и грабили суда, которые пытались войти в Аден. «В этом противостоянии[1039] никто не мог взять верх, — говорится в одном из документов генизы. — Они не решались высадиться на сушу, а у жителей города не было кораблей, чтобы напасть на их суда». Тупиковая ситуация разрешилась, когда в Аден прибыли два корабля, принадлежащие Рамишту. «Как только корабли прибыли в порт и их укомплектовали большим количеством регулярных войск, суда противника отогнали от порта и рассеяли по морю».

Рамишт был отнюдь не заурядным торговцем, среди его щедрых пожертвований святыням Мекки числятся золотой фонтан, шелковое покрывало на Каабу, приют для суфийских паломников. Согласно неизвестному современнику, один из приказчиков, служащих у Рамишта, «сказал ему [1040], что двадцатью годами ранее, когда он вернулся из Китая, стоимость его товаров составляла полмиллиона динаров. Если даже простой приказчик был так богат, то каковы же были богатства самого Рамишта! Этот Рамишт заменил серебряный фонтан в мечети, где хранится Кааба, на золотой и также накрыл Каабу покрывалом из китайской ткани, стоимость которого нельзя даже представить. Если говорить короче, я не знаю ни одного другого ныне живущего купца, кто сравнился бы с Рамиштом своим богатством и уважением».

Учитывая общее состояние торговли в Персидском заливе, богатство Рамишта представляется невероятным: согласно оценкам, покрывало Каабы стоило от четырех до восемнадцати тысяч динаров, в то время как семья среднего достатка могла жить в Каире на двадцать четыре динара в год.[1041] Но хотя Рамишт был удачливее большинства, он был не единственный счастливец. Вольноотпущенник правителя[1042] Адена, который умер в 1152 году, оставил после себя 650 тысяч местных динаров, 300 тысяч египетских динаров, 1700 фунтов серебряных украшений и великое множество духов, пряностей, оружия и прочих товаров. Сведений о том, каково было состояние самого правителя Адена, не сохранилось.

Несмотря на выгоду, которую получало государство от процветающей торговли, более поздние правители Египта, по-видимому, рассматривали преуспевших в торговле с Индией купцов скорее как угрозу для себя, чем как источник благосостояния. Мамлюки особенно спешили разделаться со всяким, кто, с их точки зрения, набирал излишний вес и влияние. В результате каримы в дальнейшем приобретали юридически более четко оформленный статус, чтобы защитить торговцев не столько от пиратов, сколько от прихотей правителей.[1043] Вероятно, наиболее жестоким из них был первый султан династии Расулидов, правившей в Йемене, про которого известно, что он вынуждал купцов продавать ему привезенный ими перец, а потом выкупать его обратно по двойной цене. Он дошел до того, что приказал назначить меру веса бохар эквивалентной 170 килограммам, когда он сам покупал у купцов, но когда купцы выкупали свой товар у него, она устанавливалась равной всего лишь ста килограммам. Однако не все правители, какими деспотичными бы они ни были, действовали в ущерб интересам торговли. Некоторые даже освобождали торговцев от части ввозных пошлин. Выгоды порта — а значит и султаната — от такой щедрости были очевидны. В XIV веке расулидский султанат «явил невиданную щедрость»,[1044] удостоив морских торговцев из Адена множеством почестей и отменив многие налоги, в результате чего «они стали по всему свету восхвалять его мудрость и великодушие».