Джордж Беркли (1685-1753) — второй видный представитель британского эмпиризма — поставил перед собой задачу устранить проводимое Локком различие между первичными и вторичными качествами посредством их субьективации, которое в дальнейшем логически ведет к субьективации всего мира.

Исказив в известном смысле позицию Локка по вопросу об идеях вторичных качеств, для которого субъективность вторичных качеств означала субъективность ощущений вторичных качеств, Беркли стал утверждать, что, согласно Локку, идеи вторичных качеств субъективны в том смысле, что они не имеют внешнего источника, так что вторичные качества — это лишь иллюзии в сознании людей. Субъективировав таким путем вторичные качества, Беркли переходит к доказательству субъективности первичных качеств.

Данное доказательство достаточно убедительно и наглядно. Если бы, рассуждает Беркли, первичные качества были объективными, то, как можно объяснить тот факт, что вещи кажутся большими, когда мы находимся близко от них, и маленькими, когда мы удаляемся от них. Отсюда он делает вывод, что такие первичные качества, как протяженность, форма и т. п. зависят от положения субъекта, воспринимающего эти качества, т. е. они полностью зависят от содержания человеческого сознания, являются чисто субъективными. «Некоторые, — пишет Беркли, — делают различие между первичными и вторичными качествами… Они утверждают, что наши идеи первичных качеств суть отпечатки или образы вещей, существующих вне духа в немыслящей субстанции, которую они называют материей. Однако… ясна, что протяжение и движение суть лишь идеи, существующие в духе, что идея не может быть сходна ни с чем, кроме идеи… Те, которые утверждают, что форма, движение и прочие первичные… качества существуют вне духа в немыслящих субстанциях, признают вместе с тем, что это не относится к цветам, звукам, теплу, холоду и тому подобным вторичным качествам, которые они считают ощущениями, существующими лишь в духе и зависящими от различия в величине, строении и движении малых частиц материи… Если достоверно, что первичные качества неразрывно связаны с другими ощущаемыми качествами, от которых не могут быть даже мысленно абстрагированы, то отсюда следует ясно, что они существуют лишь в духе… Короче, протяжение, форма и движение, абстрагированные от всех прочих качеств, немыслимы. Итак, они должны находиться там же, где и прочие ощущаемые качества, т. е. в духе, и нигде более»[698] [699]. Стало быть, первичные качества надо искать там же, где и вторичные, а именно в разуме.

Более того, первичным качествам, по мнению Беркли, предшествуют вторичные, так что говорить о каких-то собственно объективных первичных качествах не приходится. Мы воспринимаем не фигуры и объемы, протяжение й форму, а лишь разнообразие цветов. Именно эти зрительные ощущения и есть первичные объекты. Стало быть, лишь вторичные качества образуют настоящее содержание ощущений. Если, например, устраним из вишни одно за другим все ее вторичные качества, т. е. впечатления, которые она оказывает на отдельные чувства, на зрение, которое «является языком творца природы»111 на осязающую руку, на вкус, — что же останется у нас?

Беркли отвечает: ничего. «…Нет иной субстанции, — замечает в этой связи ирландский мыслитель, — кроме духа или того, что воспринимает; ощущаемые качества суть цвет, форма, движение, запах, вкус и т. п., т. е. идеи, ! воспринятые в ощущениях. Между тем очевидное противоречие заключа- L ется в предположении, будто идея заключается в невоспринимаемой вещи, 1 ибо иметь идею, значит то же самое, что воспринимать; следовательно … j не может быть немыслящей субстанции или немыслящего субстрата этих идей. Вы скажете, что идеи могут быть копиями или отражениями… вещей, которые существуют вне ума в немыслящей субстанции. Я отве- чаю, что идея не может походить ни на что иное, кроме идеи…; объект и; ощущение одно и то же…»[700] Стало быть, под идеей Беркли подразумева- м ет любую ощущаемую или воображаемую вещь. «Объекты чувств, — отмечал он, — будучи непосредственно воспринимаемыми вещами, назы- * ваются также идеями»[701]. И причиной идей является объект не чувств, а разума. Но человек как чувствующее существо не знает причин чувствен- ' ных качеств вещей, т. е. он не видит причин цветов или не слышит причин звуков. Этого он может постичь только своим разумом.

Отсюда очевидно, что Беркли не отрицает реальность чувственных L вещей, т. е. тех, которые непосредственно воспринимаются чувствами. Об этом сам философ не двусмысленно заявляет в следующем весьма значимом для понимания его общей позиции фрагменте: «Я вовсе не оспариваю существования какой бы то ни было вещи, которую мы можем познавать посредством чувства или размышления, что те вещи, которые я вижу глазами, трогаю своими руками, существуют, — реально существуют, в этом я нисколько не сомневаюсь. Единственная вещь, существование которой мы отрицаем, есть то, что философы называют материей или телесной субстанцией»[702].

Итак, наш философ действительно не отрицает реальность чувственных вещей, непосредственно воспринимаемых чувствами вещей. И покуда, по мнению философа, реальным вещам приписывают действительное существование, отличное от их воспринимаемости, для человека не только невозможно познать с очевидностью природу какой-нибудь реальной немыслящей вещи, но даже и то, что подобная вещь существует. Действительное существование немыслящей, т. е. реальной вещи наш философ усматривает в ее воспринимаемости. «То, что я вижу, — отмечал Беркли, — есть только разнообразие цветов и света»[703]. Стало быть, кроме чувственных качеств, не существует ничего чувственного и чувственные вещи являются не чем иным, как чувственными качествами или их комбинацией. «Существование чувственно воображаемой вещи, — подчеркивал Беркли, — ничем не отличается от чувственного воображения или восприятия»[704]. Итак, чувственных вещи, окружающие нас — суть не что иное, как лишь различные комбинации отдельных ощущений, лишь комплексы представлений, а мир в целом есть мир ощущений, восприятий каждого отдельного субъекта. Последний замкнут сферой собственных ощущений, восприятий. А поскольку у каждого субъекта есть собственный мир ощущений, то он и живет в своем собственном мире, который ничего общего не имеет с мирами других: людей, а, следовательно, вполне правомерно считать, что кроме меня в этом мире никого нет.