выпад Вадим и жестом приглашает меня присесть. — Расскажи мне о своих наблюдениях.

— Наблюдениях?.. Ничего, кроме страха я не наблюдала. Он боится, до жути. До одури. Это была настоящая паническая атака. — С раздражением отвечаю я, стоя напротив Вадима.

Вадим вздыхает и медленно кивает головой.

— Ничего нового. Это я знаю и без тебя. Психиатр уже беседовал с ним и поставил диагноз паническое расстройство.

Я фыркаю.

— Тогда, что ты хочешь от меня? Я не умею читать мысли. — Развожу руками, глядя на Вадима в упор.

— Да, я знаю. — Тихо отзывается он и замолкает. Трет пальцами переносицу, сжимает веки, так будто его глаза устали и болят. — Я должен найти способ разговорить его.

Вадим откидывается на спинку кресла и возводит глаза к потолку. Я сажусь на диван, глядя перед собой. В моей голове крутится много-много мыслей. И половина из них — это почему-то идеи того, как можно было бы попробовать поговорить с Матвеевым.

Как можно было бы помочь Вадиму.

Черт.

Что есть силы стараюсь отбиваться от этих беспорядочно атакующих мыслей, но они все равно просачиваются в сознание, заставляя меня злиться на саму себя.

Я не пытаюсь помочь Вадиму, я хочу помочь человечеству — как мантру повторяю про себя. Да, это так. Вадим здесь не при чем, у меня нет причин хотеть ему помогать. Я просто хочу жить. И я хочу, чтоб вместе со мной жили другие люди.

В тишине проходит несколько минут. Затем Вадим встает и берет со стола ключи от машины.

— Поехали, я отвезу тебя домой.

— Домой??? — Меня будто подбрасывает на диване. Я, выпучив глаза, смотрю на мужчину, возвышающегося надо мной. Что-то такое внутри смутно шевелится, разнося по телу приятные вибрации. Но тут же затихает, услышав ответ.

— Да. Домой. Я снял тебе квартиру.

Глава 9

Восемь лет назад

Пока я молча борюсь со слезами, хороня все свои наивные надежды, следователь молчит. Молчит долго, кажется целую вечность, задумчиво разглядывая меня, когда вдруг дверь в кабинет резко открывается. Слегка поворачиваю голову и вижу вошедшего мужчину. Он входит и как-то торопливо подходит к столу, стоящему справа от стола Вадима Александровича. Снимает нагрудную кобуру с пистолетом в ней и, открыв сейф, засовывает ее туда. Мужчина выглядит возбужденным, взъерошенным и запыхавшимся, будто бежал кросс. Его движения резкие и нервные. Он недовольно косится на меня, потом на моего следователя.

— Развлекаешься, Вадим? — Презрительно скривившись, но стараясь при этом выглядеть спокойным, выплевывает мужчина. Только сейчас замечаю, что с его приходом в комнате будто становится тяжелее дышать. Какое-то очень неприятное чувство подкрадывается ко мне и медленно просачивается во внутрь. Не совсем понимаю, что это, и чье оно. То ли злость, то ли досада, то ли недовольство, то ли грусть.

— Вообще-то у меня допрос. — Отвечает Вадим Александрович, недобро прищурившись, глядя на мужчину.

— Ну да, да. — Изображая фальшивое согласие, протягивает мужчина и бросает на меня уничижительный взгляд. — Допрашиваешь… девчонку.

— Какие-то проблемы, Семен? — Подавшись корпусом вперед и слегка отклонив голову назад, спрашивает следователь.

— Да нет, ну что ты… — Язвительно протягивает мужчина и поднимает руки, будто сдаваясь. — Не буду тебя отвлекать от важного допроса. — Добавляет пренебрежительно, и выходит, громко хлопнув дверью.

Вижу, как челюсти Вадима Александровича зло сжимаются. Он хмурится и раздражённо поджимает губы.

— Что за придурок… — Бурчит себе под нос едва слышно.

— Он вам завидует. — Неожиданно отзываюсь я, наконец сообразив, что за чувство скрылось за дверью вместе с тем мужчиной. Он ушел и забрал с собой все свои разрушительные эмоции, но оставил мне неприятное послевкусие и все сильнее нарастающую головную боль.

Следователь громко фыркает и опускается на стул, глядя на меня не то насмешливо, не то снисходительно.

— У него нет причин мне за… — Начинает мужчина и тут же осекается. Что-то происходит в его голове. Что-то щелкает. Начитается какой-то очень усердный мыслительный процесс. Его лицо разглаживается. Взгляд меняется. Он выглядит так, будто, внезапно понял что-то очень важное, и в этот момент мне становится очень-очень жаль, что я не умею читать еще и мысли. Надежда снова пробуждается в моей груди, заставляя расправить плечи и сесть ровнее. Я сглатываю и смотрю на следователя, ожидая его дальнейшей реакции.

Мужчина молчит очень долго. Размышляет. Смотрит то на меня, то в сторону. Хмурится. Качает головой. Откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди, и вперивается пронзительным взглядом в мое лицо. Сужает глаза и кривит губы.

Я начинаю волноваться все сильнее и ерзаю на стуле.

— Что люди чувствуют, когда врут? — Неожиданно спрашивает Вадим Александрович, вгоняя меня в ступор.

— Э… ну… — От непредвиденного вопроса я теряюсь. Прочищаю горло, заправляю прядь волос за ухо и снова складываю ладони между колен, чтобы унять нервозность. — По-разному. Это зависит, о чем человек врет. И насколько это для него важно… Это… сложно.

Следователь хмыкает и кивает. Встает со стула и идет к двери. Открыв ее громко кричит в коридор.

— Приведи, Ермолаева.

Возвращается к столу, но не садится. Стоит сбоку от меня, и глядя сверху вниз говорит:

— Неделю назад была убила шестнадцатилетняя дочь бизнесмена Ласнецова. Все улики указывают на ее парня. Но я не… — Следователь не успевает договорить, в комнату вводят ссутулившегося высокого парня лет двадцати на вид. Я бросаю непонимающий взгляд на следователя, но тот больше не смотрит на меня. Он берет стул, ставит сбоку от стола, справа от меня и просит парня присесть. Я напрягаюсь. Не понимаю, что происходит. При чем здесь я, и что от меня требуется.

— Егор. — Начинает следователь, обращаясь к сидящему с опущенной головой парню. — Сорок восемь часов истекают, вечером я должен буду передать тебя в СИЗО. Возможно тебе есть что сказать.

Парень горько усмехается. Мне видно лишь его профиль, но этого достаточно, чтобы увидеть то, что он измучен, истощен и сломлен.

— Я все вам рассказал. — Глухо отзывается парень, так и не поднимая головы.

Чувствую, как моя голова тоже опускается, плечи сникают, на грудь будто наваливается тяжелая плита и придавливает меня. Мне кажется, что все вокруг теряет жизнь, все погибает, все исчезает. Остается лишь пустота и мучительная, невыносимо давящая безнадега.

— Зачем ты убил ее? — Неожиданно резким и грубым голосом спрашивает следователь, заставив парня резко вскинуть голову и уставиться на него.

— Я. ЕЕ. НЕ УБИВАЛ. — Четко разделяя слова, таким тоном, будто повторял это уже много-много раз, отзывается парень.

Чувствую, как мои глаза наполняются слезами. Боль и обида душат меня, накатывая