– Что ж, – согласился папа. – Надо ехать. Мать, ты не возражаешь?

– Не возражаю, но скучать буду. Вещички-то тебе собрать? Когда едете?

– На каникулах. Еще не очень знаю, на каких.

– Ну что ж, флаг тебе в руки.

Все было разыграно безупречно, на мой взгляд. В согласии родителей Алешка подвоха не почуял. Вот так ли это? Ближайшее будущее показало, что это мы все не почувствовали Алешкиного подвоха…

А между тем над головами нашей «опергруппы» собирались и сгущались мрачные тучи. Стал погромыхивать гром, и в один прекрасный вечер сверкнула молния в виде нашего участкового дяди Гриши.

Против обыкновения, он отказался от чая, был очень сумрачен и растерян. И попросил у папы секретного разговора. И при этом на нас с Алешкой старался не смотреть.

Разговор не получился секретным, но дядя Гриша об этом не знал. Знали только мы с Алешкой. Ну, может быть, и отчасти папа.

– Товарищ полковник, у меня для вас очень плохая информация. Я ее пока начальству не докладывал. Решил сначала узнать ваше мнение. Но докладывать, вы уж извините, все равно придется. Это мой профессиональный долг.

На эту фразу мы с Алешкой переглянулись и значительно покивали (головами) – профессиональный долг в нашей семье уважают.

– Слушаю вас, товарищ лейтенант, – папа тоже заговорил официально. И профессионально.

– Первое. Непосредственных участников ограбления установить пока не удалось. Но это дело ближайшего времени. – Тут он споткнулся, запнулся и довольно долго молчал. Собирался, наверное, с мыслями и чувствами.

Папа его подтолкнул:

– А второе?

– Второе похуже. – Как будто первое у него было хорошее. – Попали под подозрение возможные соучастники.

– Прекрасно, я рад за вас.

Тут опять молчание и заикание.

– Дело в том, товарищ полковник, что установлены трое подростков, которые активно интересовались датами поступления в банк пенсий для выплаты.

– Отлично! – похвалил его папа. – Разумно побеседовать с ними и, возможно, выйти на непосредственных грабителей.

– Я так и хочу поступить… Дело-то в том, что эти ребята из нашей школы. Никишов, Сельянов и… – Тут он опять замолчал в нерешительности. – А третий, это…

– Наш Алешка, что ли? – усмехнулся папа. – Он может! – Это папа сказал почти с гордостью. Шутливой, конечно.

– Нет, товарищ полковник, не Алексей, а Дмитрий…

Все это было серьезно, но все равно смешно.

– Так. – По голосу мы поняли, что наш полковник призадумался. – Надеюсь, в школу вы пока о своих подозрениях не сообщили?

– Конечно! Как можно! Только директору. Но начальству, вы уж извините, товарищ полковник, доложить обязан. Тем более, что меры надо принимать.

– Что ж, – сказал папа. – Вы правильно поступаете. Закон один для всех. Даже для детей Шерлока Холмса.

– Не понял, товарищ полковник.

– Это я так, своим мыслям отвечаю. А вы молодец, это я искренне говорю. В нашем деле, лейтенант, главное честность.

– Что вы посоветуете, товарищ полковник?

– Ничего. Действуйте в соответствии с должностными инструкциями.

– Тогда я завтра приглашу их в опорный пункт и допрошу. Каждого по отдельности.

– Желаю удачи.

Когда участковый вышел из папиного кабинета, мы с Алешкой уже были на кухне, и дяде Грише не пришлось прятать глаза. Конечно, ему можно посочувствовать, но он молодец. И нас быстро «вычислил», и полковника не испугался.

А мы, значит, попали под подозрение…

Вечером мама с папой ушли в гости к тете Зине. И, как оказалось, кстати. Потому что Танька принесла домой аккуратный список.

– Вот, ребята, этих работ в хранилище нет.

– А что Костя говорит? – спросил я.

– Он ничего не говорит – потерял дар речи.

– А что швейцарец говорит? – спросил Алешка.

– Тоже ничего. Мы пока ему об этом не сказали.

– Правильно, – одобрил я. – Можно его спугнуть.

– Ага, – согласился Алешка. – А он со страху еще что-нибудь сопрет. Таньк, а вот эти картинки украденные, они какие? Более-менее.

– Разные. Эскизы, натюрморты, портреты.

– Они в рамках? Они вообще на чем нарисованы?

Танька на секунду призадумалась, стала припоминать.

– А какая тебе разница? Ну, на бумаге обычной, для рисования. На бумаге для акварели. Никаких рамок, просто листы.

Алешка вдруг просиял какой-то догадкой. Посмотрел на нас почти что с жалостью.

– Эх вы! Ничего-то вы не знаете!

– А ты, конечно, уже все знаешь.

– Более-менее. Только не скажу. А то вы все испортите. И потом, это вас не касается. Все равно Димку и его друзей скоро посадят.

– Кто? – подскочила Танька.

– Дядя Гриша, наш участковый. А Никишову так и надо – нечего на тебя пялиться. Он тебе еще цветочки не дарил? К Восьмому марта.

Танька немного растерялась:

– Восьмое марта еще не скоро.

– Ну ничего, он тебе их по почте пришлет. Из детской комнаты полиции.

Разошелся! Мы, конечно, понимали, что это все шуточки. Но в каждой шутке всегда есть немного правды.

– В чем дело, ребята? – спросила Танька.

– Да нас заметили, когда мы возле банка крутились, – объяснил я. – Завтра на допрос вызовут.

– Отопретесь, – сказал Алешка.

– Ты за границу собираешься, – укорила Танька. – Следи за своей речью.

Мы чуть не поругались, но тут позвонил Никишов:

– Димон, тебя вызывали?

– Вызывали.

– Отец знает? Он тебя «отмажет»?

– Андрюха, следи за своей речью.

– Ладно, до встречи в опорном пункте. Передай горячий привет Татьяне.

– Может, ей еще и трубку передать? Она рядом.

– Трубку не надо. Узнай только, будет она нам передачи носить?

– Ладно, спрошу. До встречи.

Я положил трубку и сказал Таньке:

– Тебе привет от Андрюхи.

– Спасибо, – сказала Танька.

– Ну и друзья у тебя, – хихикнул Алешка. – Трудные подростки. Ты их не бросай в беде.

– У меня друзья – Алешка и Димка. И мы все вместе не бросим в беде Андрюху и Егора. Я завтра тоже пойду в опорный пункт.

– Нет, это я пойду, – решительно сказал Алешка. – Мы своих не бросаем.

Тут пришли мама с папой. С пирожками от тети Зины.