– Их опознали? – спросил папа.

– Пока нет. Я их изображения отдал в отделение.

– Хорошо. Только не вздумайте вывесить эти фото на стенде «Их разыскивает полиция». Это их спугнет. Действуйте негласно. Что еще?

Дядя Гриша оглянулся, будто боялся, что его подслушивают, и доложил:

– Моя агентура сообщила, что несколько молодых людей…

– Подростков?

– Так точно. Несколько подростков негласно интересовались в двух банках о датах поступления пенсий. Описание двоих у меня имеется. – И дядя Гриша, достав свой рабочий блокнот, зачитал приметы двух предполагаемых грабителей.

Ничего особенного в этих приметах не было. Кроме того, что они один в один совпадали с приметами Никишова и Сельянова.

Хорошая агентура у нашего участкового.

Время шло как обычно – то быстро, то медленно. Как старые часы. Но всегда приводило с собой что-нибудь новенькое. Иногда не спеша, постепенно, а то вдруг разом, неожиданно…

За ужином папа выложил на стол очередные фотки. Это были все те же «времена года». Они ничуть не изменились. Ну, кроме подписей в правом нижнем уголке каждого рисунка. Юный «неизвхуд» сменился двумя другими авторами – «Куинджи. Ранний этюд». «Левитан. Этюд начального периода».

– Какая прелесть, – сказала мама.

– Фигуля на рогуле, – скривился Алешка.

И мы с Танькой с ним согласились. А папа ничего не сказал, только усмехнулся: мол, разбирайтесь сами, раз уж вы такие умные фигули.

А я подумал: если я раньше ничего не понимал, то уж теперь и вовсе запутался.

Наш Алешка непредсказуемый. Все время что-то непонятное и неожиданное затевает, а потом вдруг раньше всех оказывается в нужном месте в нужное внемя. И успевает такое натворить, за что одни люди ему благодарны, а другим (заслуженно) мало не покажется.

За всеми нашими событиями я как-то не сразу заметил, что Алешка вдруг начал проявлять неожиданную заботу о Толстом Мальчике Леве. Этого мальчика в классе не очень любили – он частенько ябедничал Любаше, вредничал, когда это было безопасно, одинаково хвастался: «У меня вот есть это и это. А у тебя ничего нет». Он всегда был одинок, потому что никогда никому не помогал и всегда злорадничал, если у кого-то случалась беда или неприятность. Но с ним никто не связывался. Потому что побаивались его решительной и нахальной мамы. Что бы он ни натворил, она, как дикая курица (Алешка так сказал), бросалась на защиту своего вредного птенца. И всегда доставалось тем, кого он обидел или оболгал. Даже Любаша ее побаивалась. А эта Ираида Андреевна всегда давала ей понять, что Любаша всего лишь учительница младших классов, а сама Ираида – человек творческий и деловой, а ее муж – известный художник, которого очень высоко ценят за рубежом, на итальянских берегах Средиземного моря.

И мне очень долго не удавалось понять, почему Алешка вдруг проявил дружеский интерес к этому довольно противному Льву и даже взял его под свою опеку.

Ираида Андреевна это оценила и воспылала к Алешке ответными чувствами. И даже заявилась к нам, чтобы выразить эти чувства маме, поблагодарить ее за прекрасное воспитание сына Алексея.

Когда мама услышала про «прекрасное воспитание», она сумела скрыть свое удивление. Потому что родители нас никогда не воспитывали. Просто, наверное, они вели себя так, чтобы нам хотелось им подражать, не стесняя нашей свободы.

– Ваш Алеша, – запела Ираида Андреевна, – просто золото! – Вот бы Алешка удивился. – Он такой отзывчивый, тактичный!

После этих слов мама, конечно, предложила ей кофе.

– А вы какой пьете?

Мама сказала. Ираида поморщилась:

– Мы такой не пьем.

– Тогда, может быть, чаю?

– А вы какой пьете?

Мама сказала. Ираида ответила:

– Мы такой не пьем. – И запела уже другую песню. – Наш Левушка, он такой ранимый, застенчивый, одинокий. У него совсем нет друзей. И знаете почему? Потому что он на голову умнее своих сверстников. Ему с ними скучно. И я так рада, что они с Алешей подружились.

Алешка, стало быть, тоже на голову умнее. Надо бы ему об этом сказать.

– И эта школа совершенно ужасная! Вы согласны? Ну, ничего, это не надолго. Будущим годом мы уедем в Италию, на берег моря, и Левушка будет учиться в нормальном колледже. – Мама ее слушала и молчала. – Вы не против, если ваш Алеша будет заходить к Левушке? Им не будет скучно, у Левушки есть все! – Мама слушала и молчала. – А вот это вам. – Ираида положила на стол красивые билеты. – Приглашение в нашу «Галерейку». Совершенно бесплатно. Там у нас столько живописи. Вы наверняка что-нибудь купите. Со скидкой. Ну, я побежала. Приятно было познакомиться. Чао, дорогая! – Хорошо еще не чмокнула маму в щеку – уж этого мама не выдержала бы.

Когда пришел Алешка, мама сказала:

– Тут этого Левушки мама приходила. В гости тебя ждет.

– Ладно, – нахмурился Алешка. – Я ее порадую.

– Тебе это надо?

– Надо, – коротко ответил Алешка.

Мама только вздохнула.

Алешка в самом деле почему-то сильно сдружился с толстым Левой. И частенько к нему захаживал. И вот однажды там случился такой разговор.

За столом собралась их семья – Тигран Ваганович, Ираида Андреевна, Левушка и важный гость из Италии. Они его звали синьор Чезаре, но он прекрасно говорил по-русски.

Сначала все пили чай с итальянскими пирожками и пиццами, а потом пошли взрослые разговоры. А Лешку и Левушку выпроводили в детскую комнату. В которую Алешка предусмотрительно не прикрыл дверь. Он вовсю болтал с Левкой, но слушал вовсе не его. И вот что он услышал. Точнее – подслушал.

Говорил больше всех итальянец Чезаре. Он, наверное, считал себя самым умным.

– Представь, Тигран, на горизонте маленького городка Средиземного моря появляется малый пацан – юный гений, которого никто не знает. Но он – будущее светило в мире живописи. Такое из себя юное дарование. Причем дарование разностороннее. Его небрежные портреты – живые, акварели – прозрачные, рука – твердая, глаз – зоркий. Ты начинаешь понимать?

– А то! Это ведь наш Левушка!

– Не совсем.

– Ну почему же, – вступилась тетя Ираида. – Добрый мальчик, неуклюжий, немного полноватый, задумчивый. Особый шарм.

– Какой шарм, Ирка? Он у тебя рисует?

Тут Алешка услышал свою фразу:

– Как корова на заборе.

– В том-то и дело. Начнется раскрутка, пресс-конференции, презентации, автографы. Расписаться он сможет. А если кто-нибудь попросит его черкануть на память какой-нибудь эскизик? И что ваш Лева накорябает? Цветик-семицветик? Точка, точка, запятая?