В марте 1098 г., когда Стефан Блуасский написал процитированное нами письмо, истекло два года с тех пор, как армия со всего христианского мира направилась к Святому городу. Но она начала таять уже в марте, за пятнадцать месяцев до того, как достигла своей цели. Многие участники похода познали разочарование и часто с горечью сожалели, что ввязались в бесконечную авантюру.

Именно во время осады Антиохии, наиболее трудного периода крестового похода, продлившейся еще два месяца, с марта по 3 июня, погибло огромное число бойцов, а мораль большинства оставшихся была подорвана. Многие дезертировали за эти два месяца, особенно в июне, когда крестоносцы, едва войдя в город, из осаждавших, в свою очередь, стали осажденными огромной армией султана Кербоги, обрекшей их на голодную смерть.

Поразительно, но в первых рядах дезертиров мы находим самого Петра Отшельника и автора того же письма, графа Стефана Блуасского. Первый, буквально схваченный Танкредом за шиворот, когда выезжал из ворот Антиохии, был силой приведен обратно; второй, застигнутый приступом "хандры", как мы сейчас сказали бы, вернулся домой. Там разыгралась сцена, достойная любой героической песни жена графа Адель, характером напоминавшая воинственную Гибор из "Песни о Гильоме", осыпала его столь горькими упреками, что тот, не выдержав стыда, вернулся в Святую Землю в составе второй экспедиции (1101 г.), и на этот раз до конца выполнил свой обет, пав в бою.

Осада Антиохии является центральным эпизодом четырнадцатимесячного крестового похода. Этот город из-за двух его осад, затем отдыха, который князья решили дать утомленной армии в его стенах, как будто стал камнем преткновения, задержавшим крестоносцев в их пути. Конечно, этот отдых был необходим после испытаний, перенесенных бойцами, но он продолжался больше, чем требовалось, и вызвал всяческие распри из-за добычи и завоеванных территорий, соперничество вождей, что, быть может, больше, чем сама бесконечная осада, деморализовало дух крестоносцев. Поход чуть было не закончился в Антиохии сначала из-за невзгод, затем из-за процветания. Вся история латинских королевств наполнена такими перепадами: способные устоять перед лицом опасности и с честью выйти из самых страшных испытаний, бароны частенько будут ссориться между собой в дни побед и изобилия.

Последняя стоянка на пути крестоносцев была самой волнующей, ибо в среду 7 июня 1099 г. вдалеке уже был виден Иерусалим:

"Услышав, как произносят слово Иерусалим, все пролили немало радостных слез. Все были тем более взволнованы, потому что понимали, как близко находятся от Святого града, ради которого претерпели столько страданий и избежали стольких опасностей. Желая увидеть Святой град, все бросились вперед, забыв о преградах и усталости, и достигли иерусалимских стен, распевая кантики, крича и плача от радости".

Осада города началась через несколько дней (первый штурм предприняли 13 июня). Она буквально по часам описана анонимным хронистом крестового похода, который сам принимал в событиях активнейшее участие.

Для начала крестоносцы занялись подготовкой к осаде в жутких условиях, ибо, как мы видели, они очень страдали от жажды и были вынуждены приносить воду с расстояния в шесть миль от Иерусалима в зловонных бурдюках, спешно выделанных из бычьих шкур. Бароны приступили к изучению конфигурации города, затем построили два деревянных "замка" и три дня (воскресенье – 10, понедельник – 11 и вторник – 12 июля) устанавливали их напротив иерусалимской стены, между церковью Св. Стефана и Кедронской долиной.

Первый штурм начался двумя днями позднее:

"Но прежде чем вторгнуться туда, епископы и священники, проповедуя и увещевая всех, повелели устроить Бога ради крестное шествие вокруг укреплений Иерусалима, усердно молиться, творить милостыню и соблюдать пост".

Наконец, пополудни в пятницу, 15 июля, после почти двадцати четырех часов боя, произошел решительный перелом: рыцарь по имени Летольд, родом из Турне, первым взобрался по лестнице, установленной на деревянном замке, где бились Готфрид Бульонский и его брат Евстафий Булонский, на городскую стену:

"Едва только он оказался наверху, как все защитники города побежали прочь от стен, через город, а наши пустились следом за ними, убивали и обезглавливали их, (преследуя) вплоть до Соломонова храма, а здесь уж была такая бойня, что наши стояли по лодыжки в крови"[14].

В то же время граф Раймунд Сен-Жилльский штурмовал южный участок стены и принял капитуляцию "эмира", оборонявшего башню Давида, находившуюся в западной части иерусалимских укреплений; гарнизон сдался графу, который обещал сохранить всем жизнь и действительно сдержал слово, отправив мусульман в целости и сохранности в Аскалон.

Следующие строки анонимной хроники дают представление о чувствах, которые переживали, как один, все крестоносцы:

"Крестоносцы рассеялись по всему городу, хватая золото и серебро, коней и мулов, забирая (себе) дома, полные всякого добра. (Потом), радуясь и плача от безмерной радости, пришли наши поклониться гробу Спасителя Иисуса и вернуть ему свой долг"[15].

Взятие Иерусалима и последующая резня являются самой кровавой и черной страницей в истории крестового похода; для славы самих же крестоносцев было бы лучше, если б она никогда не была написана, чего так желал уже неоднократно нами упоминаемый историк XII в. Гильом Тирский. Но эти люди, три года бывшие в пути, каждодневно подвергали опасностям собственные жизни, познали голод и жажду, усталость в дороге, конца и края которой не видели. Их ожесточение достигло своего апогея, когда они увидели, что мусульмане на стенах намеренно подвергают оскорблениям христианский крест. Каждый мог ожидать, что победа будет сопровождаться вспышками насилия; но от этого она тем не менее не стала постыдной.

17 июля 1099 г. – спустя два дня после штурма – бароны собрались в Святом городе, чтобы выбрать средь себя вождя, способного сохранить завоеванную землю и управлять ею наилучшим образом. Особой его задачей, по словам Альберта Ахейского, должна была стать охрана Святого Гроба Господня, что напоминает нам о главной цели крестового похода: все бароны покинули отчий дом и перенесли столько испытаний, чтобы вернуть Гроб Господень христианскому миру. Вне зависимости от амбиций каждого из них изначальных, как у Боэмунда, или зародившихся по ходу экспедиции у других баронов, – все они хранили верность своему первому обету наравне с бедняками и мелкими рыцарями. Прежде всего, нужно было сохранить то достояние всех христиан, каковым являлась гробница Христа.

Каждый из присутствовавших на военном совете, собравшемся спустя три года после отправки экспедиции, в захваченном наконец городе, должен был ощущать его торжественность. Великий проект папы Урбана II был претворен в жизнь; оставалось только обеспечить ему дальнейшее существование, которое, правда, могло быть исключительно шатким: завоевания крестоносцев состояли всего лишь из территориальной полосы, причем не связанной между собой, поскольку Иудея и Галилея еще не были полностью захвачены, и в любой момент нападение со стороны могущественных городов Дамаска или Аскалона, расположенных в опасной близости, грозило армии баронов уничтожением. Большинство прибрежных городов, за исключением срочно укрепляемой Яффы, оставались в руках мусульман, и крестоносцы могли ждать помощи только со стороны моря, откуда, в крайнем случае, можно было подвести продовольствие.