Меня тут же накрывает волной стыда. Словно я делаю что-то постыдное. Что сейчас думают эти люди? Если они были сотрудниками папы, то наверняка ведь и Костю должны знать. Неужели они думают, что между нами что-то есть? Это ведь глупость какая-то. Я сделала что-то не так?

Хотя возможно со стороны это действительно выглядит двояко, но ведь Костя был лучшим другом отца. Можно сказать, членом нашей семьи. Он как дядя мне, и я просто ищу в нём поддержки.

Я бы, конечно, могла списать всё на то, что мне просто показалось, но когда люди, смотря на нас, начинают перешёптываться, окончательно убеждаюсь в своей правоте.

Тут же пытаюсь отдёрнуть руку, но Костя не позволяет мне этого сделать, сильнее сжимая мои пальцы между своих.

— Я сказал тебе стоять рядом, Лера, — чеканит ледяным тоном.

— Просто все смотрят на нас… странно, — шепчу, опуская глаза. — Как будто думают что-то не то про… нас… понимаете? Что между нами есть… что-то.

Мужчина склоняется ближе ко мне, практически прижимаясь губами к моему виску и говорит очень тихо, но твёрдо, чётко проговаривая каждое слово:

— Даже если бы я действительно тебя трахал, это касалось бы только тебя и меня. Запомни, девочка, мнение посторонних людей ничего не значит.

От его слов я моментально вспыхиваю и отвожу глаза в сторону. Внизу живота возникает тянущее напряжение, но я списываю это на нервы. Просто сегодня очень тяжёлый день. Дело вообще не в словах Кости, хотя я и не понимаю, как он может вот так просто говорить подобные вещи. Даже гипотетически.

Мужчина в этот момент выпрямляется и с непроницаемым выражением лица ведёт меня ближе к вырытым ямам, рядом с которыми стоят два гроба из красного лакированного дерева. Толпа скорбящих расступается перед нами, но никто ничего не говорит. Я тоже стараюсь не смотреть по сторонам, но боковым зрением всё же замечаю, что смотрят они преимущественно на Костю. Недоверчиво, боязливо. Я вижу это. Мне не кажется. Я потеряла память, но ведь ещё не сошла с ума. Или сошла?

— Лера!

Незнакомый голос окрикивает меня со спины, и я тут же оборачиваюсь, замечая приближающегося к нам мужчину, одетого в чёрный деловой костюм. Пока он движется в мою сторону стараюсь разглядеть его получше. Этот человек старше меня, но, кажется, моложе Кости. На вскидку ему около тридцати. Русые, слегка волнистые волосы, светло-карие глаза. Очень тёплый, приятный оттенок. Почему-то машинально сравниваю их с ледяными глазами Кости, но тут же отмахиваюсь от этих мыслей, снова переключаясь на незнакомца.

Мужчина, в отличие от остальных людей, пришедших на похороны, смотрит на меня с теплом и добродушием. И исключительно на моё лицо, словно даже не замечая того, что Костя продолжает сжимать мою руку. От этого факта я испытываю невероятное облегчение. Я бы не вынесла ещё одного осуждающего взгляда.

— Здравствуй, Лера, — остановившись напротив меня, мужчина грустно улыбается и, протянув руку, касается моего предплечья чуть сжимая его. — Я рад тебя видеть. Прими мои искренние соболезнования. Павел Сергеевич и Людмила Александровна были замечательными людьми. И очень тебя любили. Как ты? Пока ты была в больнице, к тебе не пускали. Я пытался до тебя дозвониться, но телефон постоянно вне зоны. Тебе нужна помощь? Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне.

Растерянно смотрю на незнакомца напротив. Судя по его монологу, он не в курсе того, что я потеряла память и сейчас говорит со мной так, будто мы знакомы очень много лет. Причём, как я поняла, он с моими родителями был в хороших отношениях.

Но как только я хочу ответить и объяснить ситуацию, чувствую как на мои плечи ложатся тяжёлые мужские руки, и Костя рывком притягивает меня спиной к своей груди.

— У Леры всё в порядке, — проговаривает ледяным тоном. — Всю необходимую помощь, она получает от меня.

Незнакомец с карими глазами переводит слегка удивлённый взгляд на Костю и на его руки, продолжающие сжимать мои плечи. Я замечаю на лице молодого мужчины тень некоторого смятения и внутренне сжимаюсь, готовясь к новой порции осуждения, но вопреки моим ожиданиям, незнакомец очень быстро берёт себя в руки и возвращает взгляд к моему лицу, снова добродушно улыбаясь.

— Да, конечно, я понимаю. Тебе должно быть тяжело возвращаться в ваш дом после случившегося. Твой отец очень любил тебя, Лера, не забывай об этом.

Слова мужчины как ржавые вилы царапают мне душу, оставляя после себя саднящее чувство бессилия и боли.

— Простите, — шепчу едва слышно, опуская глаза к поросшей мелкой осокой земле под моими ногами. — Я… у меня амнезия после аварии. Я не помню вас… ничего из прошлой жизни. И родителей своих я не помню.

Между нами повисает тишина, я только слышу в отдалении не прекращающееся перешёптывание людей, но не смею поднять взгляда. Ни на них, ни на мужчину напротив. Чувствую себя слабой и беспомощной. Вся эта ситуация выше моих сил, кажется, я не смогу её вынести. Хочется снова вернуться в спасительное забытье. Туда, где не было ни звуков, не чувств, ни боли. Ничего. Только тёмная бездна. Но даже она не страшила меня так, как реальность в которой я очутилась.

Чувствую, как руки Кости скользят по моим плечам к ключицам и крепче обхватывают моё тело, плотнее прижимая к себе. Он так близко сейчас. Непозволительно близко для дяди, обнимающего свою племянницу. Мы не родственники, я знаю это, но всё равно представляю его именно так, раз он был лучшим другом отца. В моей голове эти понятия равноценны.

Я чувствую его всем телом. Его грудная клетка прижата к моей спине, пряжка ремня давит на копчик. Сквозь тонкую ткань трикотажного платья я даже чувствую грубую молнию, упирающуюся в мои ягодицы.

Это так неправильно. И я прекрасно понимаю людей, собравшихся сегодня здесь. Их косые взгляды, перешёптывания, осуждающие лица. Всё это совершенно оправданно. Со стороны мы с Костей действительно можем выглядеть неоднозначно. Но я не могу. Не могу заставить себя отстраниться. Не потому что он не позволит, а потому что сама не хочу