не менее серьезно произнес начальник штаба. Вообще-то моряки народ суеверный, и в океанах тоже полно непонятного, так что если не поверить, то принять близко к сердцу можно много всяческого взбрыка, что выламывается из привычной картины окружающего людей мира.

— Так вот — то, что я видел, лучше никому не знать. Но верьте мне, господа — подобной трагедии и позора я не допущу! А когда знаешь, что ждет и как можно этого избежать, лучше предпринять меры заранее. Константин Константинович, завтра командующий хотел отправить отряд транспортов Радлова в Шанхай и Сайгон, чтобы они оттуда производили обеспечение наших вспомогательных крейсеров. Но их там обязательно интернируют, а зачем нам такие проблемы в будущем?!

Фелькерзам остановился, еще раз окинул взглядом салон Рожественского и увидел искомое. Поднялся, взял массивную пепельницу, поставил на стол и подхватил пальцами окурок у ствола фикуса — переложил его, и лишь после этого закурил папиросу. Сделал радушный жест, типа и «вы курите». Моряки не чинились и задымили.

Наступила короткая пауза, после которой, успев за это короткое время продумать некоторые детали будущей операции, Фелькерзам снова заговорил, негромко произнося слова:

— Все транспорты Радлова, плавмастерскую «Камчатку», вспомогательные крейсера «Днепр» и «Рион», госпитальные суда «Орел» и «Кострома», пойдут отдельно. Огибая японские острова с восточной стороны, и через Цугару отправятся до Владивостока. Эту эскадру возглавит контр-адмирал Энквист, пройти пролив необходимо вечером 16 мая, чтобы ночью уйти к Владивостоку как можно дальше. По пути, если удастся, присоединить к себе вспомогательные крейсера «Кубань» и «Рион», что отправлены в те воды с рейдом. У меня на них свои планы…

Фелькерзам остановился, видя, что начальник штаба достал блокнот и старательно записывает его слова карандашом.

— С нами на прорыв через Цусимский пролив пойдут только оба буксира и вспомогательный крейсер «Урал». Я поведу только боевые корабли, дабы не отвлекать силы для защиты, скажем так, балласта, и не снижать эскадренный ход. Лишние 3–4 узла в сражении дорогого стоят!

— Ваше превосходительство, вы берете «Урал» потому что на нем мощная радиостанция?!

— Давайте без чинов, Василий Васильевич. Не только потому, он вооружен и имеет ход 19 узлов, как «Алмаз». А потому их буду использовать для спасения команд погибших кораблей. Да, Василий Васильевич, это так — потери будут, и значительные, противник перед нами опытен и силен. А наша задача, согласно приказу государя-императора Николая Александровича, не только прорваться во Владивосток с «несколькими кораблями», но «завладеть Японским морем».

Фелькерзам усмехнулся, видя, что капитаны 1 ранга загрустили от произнесенных слов — они о том приказе уведомили. Только Клапье бросил на контр-адмирала заинтригованный взгляд — ведь Константин Константинович знал точно, что о высочайшем приказе тот ведать не мог, но, тем не менее, практически дословно произнес, вернее, процитировал некоторые места. А это было удивительно, если не знать потаенной сути.

— У нас есть чуть больше суток, господа, чтобы убрать с кораблей все дерево, оно прекрасно горит. Грузить все на транспорты, их достаточно, и многие полупустые. Загружать их денно и нощно, снять все палубные настилы. А заодно корабли облегчим, и в бою пожаров избежим…

Глава 13

— Штаб, Константин Константинович, не канцелярия, пишущая приказы командующего, хотя, конечно, это нужно делать. Но не только — это главный аппарат управления боевой силы и ведения ею военных действий. И орган контроля за надлежащим исполнением моих приказаний и поручений, с немедленным докладом о выполнении или упущениях с ненадлежащим проведением, перечнем виновных и проблем, которые предстоит устранить. У вас в подчинении весь аппарат и флаг-офицеры — это знающие специалисты своего дела. Вот и выполняйте, у нас едва 36 часов, после чего транспортная эскадра должна идти, иначе придется переносить сроки, а это чревато разными последствиями, весьма нехорошими, быть может.

Фелькерзам посмотрел на начальника штаба, желая проверить «проникся» ли тот требованиями, не опустит ли руки, не пустит ли дела на «самотек». Вроде нет — в глазах блеск, вроде энергичен, и явственно выражает желание плодотворно потрудиться.

— Распределите все полупустые транспорты, за исключением нагруженных угольщиков, по всем броненосцам и старым броненосным крейсерам — пусть на них сгружают все дерево немедленно, все изделия из него, включая двери и обшивку офицерских кают. Все палубные настилы долой — не будет пищи для огня, да и нагрузка уменьшится на сотню тонн, если баркасы с катерами добавим для общего счета.

Увидев удивленно-округлившиеся глаза начальника штаба Клапье де Колонга, Фелькерзам пояснил более детально, чтобы его слова не выглядели откровенным самодурством, к которому постоянно прибегал прежний командующий, ныне уже находящийся на «Орле». И там будет находиться до Владивостока, если прорыв окажется удачным.

— В бою все они сильно пострадают, от осколков будет масса дырок, многие плавсредства будут разрушены взрывами. А так они будут в целости и сохранности, как и все дерево — после войны можно будет все установить обратно. А в качестве посыльных судов можно будет использовать как миноносцы, так и катера со шлюпками с «Алмаза» или «Урала», а также с новых крейсеров, я имею в виду «камушки». Еще имеются два буксира — все эти суда можно использовать при эскадре в качестве спасательных.

Фелькерзам задумался, бросил взгляд на большой циферблат часов — через полчаса должны прибыть два младших флагмана, контр-адмиралы Небогатов и Энквист, с ними нужно было выработать общие решения, чтобы потом собрать на военный совет, но уже завтра, командиров броненосцев и крейсеров, и командующих отрядами.

— Дерево, дерево — снять все что можно, надо успеть. Пусть старшие офицеры делают вам доклад о ходе работ, отмечая примерно снятый вес и уменьшение осадки кораблей. За каждый дюйм нужно отчаянно бороться. Ведь если с «Князя Суворова» снимут двадцать тонн, то на сантиметр поднимется главный броневой пояс, пятьдесят тонн — будет дюйм, а двести тонн уже треть фута. Добавьте за три дня по сто тонн сгоревшего угля — это еще шесть дюймов. А уменьшив осадку почти на фут, чего мы с вами сразу добьемся, Константин Константинович?

— Уменьшим нагрузку — из воды выйдет главный броневой пояс, и будут не страшны попадания даже 12-ти дюймовых снарядов. Увеличится скорость и дальность плавания, расход угля станет меньше, — пожал плечами начальник штаба, ведь все это было так очевидно.

— Меньше потерь будет среди нижних чинов, так как меньше пожаров. По умы бы и краску во внутренних помещениях отскоблить — она горит хорошо. А при разрыве шимозы выделяется сильный жар, и возгорания происходят повсеместно. Эта еще та напасть —