и отогнать подальше любые вражеские крейсера, я имею в виду бронепалубные, которым страшны попадания фугасных снарядов в четырнадцать пудов. Так что Бэру со своими крейсерами придется метаться по всему полю сражения… Хм, тут лучше подходит слово море, но не будем излишне уделять внимание правильности терминов.

— А 1-й отряд под вашим командованием сразится с броненосцами Того, пока я с кораблями 2-го и 3-го отрядов буду вести бой с броненосными крейсерами Камимуры?

Фелькерзам только мотнул головой в ответ, как бы отметая это предположение Небогатова. Видя некоторую растерянность младшего флагмана, он медленно закурил папиросу, и с усмешкой ответил:

— Серьезные повреждения для наших новых броненосцев не допустимы, ни в каком случае. Это будет не генеральное сражение, когда кровь из носу нужно победить. Да и не сможем мы сейчас совладать с японцами — у них корабли более быстроходны, конструктивно лучше, команды опытны и обстреляны. Они примут бой вблизи своих баз, им нет нужды загружать в полной мере припасы, а вот боекомплект будет увеличен за счет этого, — Фелькерзам посмотрел на задумывавшегося Небогатова, и совершенно спокойно подытожил свое видение будущего:

— Предстоит страшное сражение, которого нам следует по возможности, хоть частично, избежать. Так что не стоит подставлять наши лучшие корабли под огонь броненосцев Того, потому что в случае их потери или серьезных повреждений, два других отряда из тихоходных броненосцев просто не дойдут до Владивостока. Потому что их будут преследовать и уничтожать днем из дальнобойной артиллерии, а ночью торпедами.

— Вы правы…

После долгой паузы отозвался Небогатов — лицо самым натуральным образом посерело. Еще бы, все стало предельно откровенно, хотя страшные слова не были произнесены — под удар броненосцев Того будет поставлено, вернее «подставлено», соединение под его командованием. А старший флагман просто уйдет, оторвется от противника, если что пойдет не так — такая мысль прочиталась в затравленном взгляде Николая Ивановича, который тот исподлобья бросил на Фелькерзама, красноречиво не скрывая своего молчаливого негодования.

— Вы ведь видели, как пляшут «барыню»? Женщина ходит павой, а вокруг нее мужички вприсядку выкидывают «коленца». Тут нечто похожее — девять наших старых и тихоходных кораблей будут идти то прямо, то производя петли, но двигаясь в общем направлении к Владивостоку, курс норд-ост, так сказать. И вокруг этой колонны будет идти все сражение, и с нашей стороны пододвинутся отряды, и того с Камимурой тоже нападать будут. И желательно, чтобы в бой пошли именно вражеские броненосцы. И думаю, так и произойдет — искушение у нашего «друга» Хейхатиро Того будет слишком велико, чтобы не пустить в ход двенадцатидюймовую артиллерию, и разделаться с нами одним ударом, быстро и показательно!

Фелькерзам остановился, прислушался к собственному животу — боль там утихла после очередной принятой дозы «ласточки». Данный коньяк имелся и в солидных запасах вице-адмирала Рожественского, так что Дмитрий Густавович придержал лично для себя несколько пузатых бутылок. Щедро рассчитавшись с адмиральским вестовым по чуть ли не двойной таксе — нельзя быть никогда и никому должным, ни в этой жизни, ни в той, что осталась где-то далеко, в еще не наступившем времени.

— Вы поставите «Донского» и «Мономаха» в линию?! Так у них куцый броневой пояс…

— Как и у нашего «Нахимова», — пожал плечами Фелькерзам, демонстрируя полную безмятежность.

— Зато защита по ватерлинии есть, и способная держать шестидюймовые снаряды с «Ниссина» и «Касуги» — а эти «гарибальдийцы» замыкают 1-й броненосный отряд Того. Вот с ними и будет драться наша троица крейсеров, причем на равных. Благо на двух «князьях» установлены новые 152 мм и 120 мм пушки Кане, а на «адмирале» в бортовом залпе участвуют шесть 203 мм орудия, пусть старых, но весьма действенных. Из подобных пушек «Рюрик» в своем последнем бою ухитрился изувечить вражеский крейсер — все видели на том страшный взрыв.

— Колонна растянется, Дмитрий Густавович. Девять наших кораблей и шесть вражеских — есть разница?

— Есть, но она несущественна. Дело в том, что наши корабли намного слабее японских, так что потери неизбежны. Но и тут надо делать по уму — как только на корабле вспыхнет пожар, или последует несколько попаданий, то командир должен немедленно выйти из боя для устранения повреждений. И без всякого на то приказа — действовать по собственному усмотрению. После устранения повреждений снова вступать в боевую линию и вести бой — к этому времени будет еще несколько наших «подранков», что временно выйдут из сражения.

Фелькерзам говорил совершенно спокойно, монотонным голосом, а вот Небогатову поплохело — видимо, имел живое воображение, и представил, во что будет превращаться колонна под обстрелом. А Дмитрий Густавович стал сознательно сгущать краски, чтобы младший флагман, как говориться, полностью «проникся» всей трагичностью ситуации.

— Да и не будет у нас в бою численного перевеса. Ведь по сути, если к крейсеру добавить броненосец береговой обороны, то выйдет один корабль линии по водоизмещению и вооружению, но гораздо слабее неприятельского. И следует учитывать, что на двух броненосцах и «Нахимове» устаревшая артиллерия, а на двух броненосцах береговой обороны из трех практически расстреляны стволы главного калибра. Так что нужно будет продержаться до вечера, когда бой прекратится. Но, думаю, половина наших «старичков» и «малышей», которые берегами охраняются, не доживет до заката. Потому, что слишком не сопоставимы силы…

Фелькерзам остановился, искоса поймав возмущенный взгляд Небогатова — адмирала удалось «закошмарить». Но требовалось «додавить», чтобы позже «разрулить» ситуацию к общему согласию. А потому закурив папиросу, Дмитрий Густовавич продолжил говорить, пристально взирая на младшего флагмана, что с посеревшим лицом его слушал. Понятно, что такое ему не нравилось, но требовалось Николая Ивановича хорошо вздернуть. Да и в плен он уже не сдаться и с поля битвы не убежит — не сможет и не успеет. В рубке пристрелят, есть на примете кандидатура исполнителя.

— Исходя из данных обстоятельств, я решил, что командовать объединенным отрядом должен я сам, лично! А 1-й броненосный отряд примите вы, Николай Иванович, вам и выделывать «коленца» в бою!

Вице-адмирал Рожественский сдается в плен на миноносце "Бедовый" 15 мая 1904 года

Глава 17

Фелькерзам с нескрываемым удовольствием посмотрел на ошарашенную физиономию Небогатова. Тот сглотнул, не в силах поверить в услышанные слова, и чуть запинаясь, осторожно спросил:

— Дмитрий Густавович — вы назначаете меня начальником отряда новых броненосцев? Я вас правильно понял, или все же ошибаюсь? Но почему?! Я не могу понять…

Последние слова прозвучали фальцетом, голос контр-адмирала сорвался на высокой ноте, с ощутимым хрипом. Фелькерзам закурил очередную папиросу и лишь