дожидался мать у их домика, прижимая к себе неизменные машинки.

Я улыбнулась мальчику, направляясь к выходу. Он помахал мне свободной от машинок рукой и сказал:

— Это папины друзья приехали. На рыбалку хотят его позвать. А папы дома нету, в гости ушел.

— Ты, наверное, что-то путаешь, — я остановилась рядом с Арсением. — Твой папа уже уехал на рыбалку. Разве нет?

— А ты умеешь хранить тайны? — не ответив на мой вопрос, спросил Арсений громким шепотом.

Я посмотрела в сторону фургона. Сложив руки на груди, Марина что-то доказывала вышедшему из машины водителю, худощавому хмурому мужчине лет сорока.

— Умею, конечно, — ответила я Арсению. — А что у тебя за тайна?

— Папа не на рыбалку уехал, — все тем же драматическим шепотом сообщил мальчик. — Его девочка забрала. В гости.

— Какая девочка?

По моей спине пробежал неприятный холодок. Очень хотелось заткнуть уши и идти дальше по своим делам. И не знать того, что мне хочет поведать Арсений.

— Та самая. Про которую вы недавно спрашивали.

В глазах Арсения читалась совсем неподходящая для пятилетнего ребенка печаль. Я топталась на месте, не зная, как мне поступить — уйти или остаться. Уйти меня призывало благоразумие — к чему мне погружаться в чужие грязные секреты? Но уйти я все-таки не могла, на месте меня удерживало сочувствие к пятилетнему мальчику, который явно нес груз эмоций не по возрасту.

Марина не торопилась назад к сыну. Судя по доносившимся до нас с Арсением разгоряченным громким голосам, между Мариной и водителем фургона разгорался конфликт.

Я села на корточки, взяла Арсения за руку и сказала:

— Думаю, никакой тайны тут нет. Твои мама и папа взрослые люди и знают, что делают.

Арсений сжал мою руку своей теплой ладошкой и покачал русой головкой:

— Я тоже так думал, пока был маленький. Валерия, я не знаю, у кого спросить. Тут почти никого не бывает. А вы добрая и хорошая, я сразу это понял. Я вот думаю, это нехорошо, если папа не ночует с мамой. И нехорошо, когда он уходит в гости к взрослой девочке. А вы как думаете?

— Арсений… — начала я и закашлялась.

Интересно, почему мы так официально друг к другу обращаемся? Валерия, Арсений…

— Сеня, называй меня Лерой, — сказала я. — То, про что ты говоришь, кажется не очень хорошим. Но так бывает, знаешь, что сначала кажется одно, а потом… потом оказывается совсем другое.

Я уже сама запуталась в том, кому и что кажется, но Сеня меня, на удивление, понял.

— Это я знаю. Мама так говорит: берешь ты в руки яблоко, а оно мелкое и некрасивое. Но вкусное. Хотя на вид было не очень.

— Вот видишь, мама все правильно говорит.

Я порадовалась, что мне не придется вести философские беседы о важности супружеской верности с человеком пяти лет от роду.

К нам направлялась Марина. Она захлопнула ворота перед водителем, тот плюнул под ноги, сел за руль и укатил.

— О чем болтаете? — Марина обняла сына за плечи и, как мне показалось, сдавила плечо Сени крепче, чем следовало бы.

— Арсений показывал мне свои машинки. Очень красивые.

Задавать Марине вопросы про водителя только что отъехавшего фургона и уж тем более выяснять истинное местоположение Михаила я не стала. И так было понятно, что ничего она не расскажет.

Я кивнула Марине, подмигнула Сене и, как и планировала, покинула территорию базы. Мне казалось очень важным не обмануть себя, не разрушить собственные планы, и прогуляться до Катуни.

Наверное, этот поход был так важен для меня, потому что я хотела увериться, что хоть что-то мне под силу контролировать в этом странном месте.

Забегая вперед, скажу, что я ошибалась. Ничего я не могла контролировать.

Я бодро дошагала до кафе «У дороги» и, следуя Марининым указаниям, повернула налево. По относительно хорошей (по крайней мере, асфальтированной) дороге я вышла к спуску, ведущему к реке. Чуть дальше действительно находился мост. Подвесной. Взглянув на этот мост, я внутренне содрогнулась.

Мост не выглядел надежным. Точнее, было вообще сложно представить смельчака, отважившегося ступить на конструкцию, которую не такой уж сильный ветер раскачивал словно детские качели. Жалкое подобие ограждений у моста, конечно, были. Но очевидно ничего не стоило свалиться в реку прямо через эти так называемые ограждения, если у тебя, к примеру, закружится голова.

А река внизу бурлила. Она торопливо несла свои воды и без труда прихватила бы еще и зазевавшегося путешественника через мост.

Засмотревшись на Катунь, я прошла где-то половину спуска и замерла.

На берегу, спиной ко мне, сидела женщина.

Глава 10

Досадуя на то, что в этом, как твердили все вокруг, безлюдном месте постоянно встречаются какие-то люди, я потихоньку отступала. Правда, в женщине, сидевшей передо мной, не было ничего пугающего, в отличие от прочих обитателей здешних мест. А уходила я потому, что хотела исследовать берег в одиночку. А не под чьим-то любопытным взглядом.

В облике женщины на берегу был какой-то диссонанс, который я не могла конкретно сформулировать. Женщина сидела прямо. Очень прямо. Ровная спина, расправленные плечи. Так обычно сидят молодые женщины, и я подсознательно оценила очередную незнакомку как девушку не старше тридцати.

Но одета эта дама с идеальной осанкой была просто-таки незнамо во что. Можно было подумать, что свой прикид она отыскала на помойке: бурое (возможно, бывшее когда-то зеленым) платье было уляпано пятнами засохшей грязи. Не говоря уж о том, что мятое платьюшко было дырявым, словно сито. У меня отличное зрение, и я рассмотрела две больших дырки на плечах, а мелкие дырочки на спине вообще не поддавались счету.

Но даже платье не смутило меня так, как волосы сидящей прямо на земле женщины. У нее была целая копна волос, спадавших до пояса, но выглядело это богатство так, словно его владелица в принципе не знала, что такое расческа. Колтуны в волосах были видны невооруженным глазом, а мыла ли женщина голову хотя бы изредка — тоже был большой вопрос. Может, в окрестностях не принято следить за гигиеной? Бэлла в грязном платье вон тоже не утруждала себя мыслями о чистоте.

Понятно, что желания познакомиться с дамой, отдыхающей на на берегу реки, у меня не возникло. Я старалась отходить бесшумно, и у меня почти получилось. Но что-то пошло не так, и меня услышали. Или учуяли.

Я была уверена, что не издала ни единого звука, но когда я добралась уже почти до вершины спуска, женщина дернула немытой головой и