— Ты очень добр. И ты — хороший сосед. Ты беспокоишься обо мне, а ведь многие мужчины просто сбежали бы.

Калеб улыбнулся и покачал головой.

— Многие мужчины просто воспользовались бы тобой, а уж потом задавали вопросы.

Виктория разозлилась. Она надеялась, что краска не залила ее лица. Годами она приучала себя быть сильной, а рядом с Калебом почему-то чувствовала себя слабой. Нет, ей решительно нужно отказаться от его помощи.

— Мне нужно разобраться самой, Калеб.

— Я понимаю. Понимаю, — мягко повторил он, — ты преуспела в своем бизнесе без чьей-либо помощи.

Виктория посмотрела на его руки, в которых так хорошо было ее руке. Она понимала, что ей придется сейчас оторваться от них.

— Не знаю, насколько мне повезло, но я всегда шла своей дорогой. Иногда, как и у всех, у меня бывают проблемы.

Калеб кивнул и выпустил ее руки.

— Я никогда не осужу тебя. Я тоже иногда бунтую против общепринятых правил. — Они улыбнулись друг другу.

— Например, ты не встречаешься с женщинами из Ринваля, — сказала она.

— Точно. Это озадачивает людей, но я не отступаю от своих принципов. И не могу требовать от тебя того же, Виктория. Ты должна решать сама. Только...

Виктория посмотрела на него.

— Только будь осторожна и обещай, что придешь ко мне, когда тебе будет нужен друг.

Виктория кивнула, в ее глазах стояли слезы. Когда она была ребенком родители часто переезжали, и у нее не было друзей.

— Обязательно. Спасибо.

Он собрался уходить, но потом повернулся.

— Еще кое-что.

— Да?

Он слегка нагнулся и дотронулся губами до дырочки в ее халате.

— Никогда больше не открывай дверь в этом. Ты слишком соблазнительно выглядишь.

Калеб вышел, а Виктория стояла около двери, прижимая руку к груди.

Ей не хотелось думать о другом мужчине, как об отце своего ребенка. Сколько она сможет подавлять в себе это чувство?

Что будет с ней, когда она увидит, что Калеб уезжает в другой город, чтобы встретиться там с другой женщиной? Всю свою жизнь она проведет с сознанием того, что он живет с другой женщиной, а она растит ребенка от другого мужчины.

Калеб ходил взад-вперед по офису. Он видел, как Виктория уехала час тому назад. На ней был обычный ее черно-белый костюм, но на шее был повязан бледно-голубой шарф. Наверное, чтобы ее узнал тот незнакомец, подумал он. Ему показалось, что она была слегка взвинчена, когда садилась в машину.

Калеб сжал в руках бумагу. Он хотел бы поехать вместе с ней, чтобы посмотреть на этого парня, но он обещал ей не вмешиваться. Ему не хотелось, чтобы вокруг нее крутились другие мужчины. Калеб всю жизнь боялся настоящей любви. Когда она сказала, что справится сама, он промолчал. Но это было вчера.

Калеб направился было к двери, но остановился.

— Она просила тебя не вмешиваться, — сказал он себе. — Оставь ее в покое.

Он заставил себя сесть и уставился на монитор. Слова на экране возникали и исчезали. А он видел перед собой лишь Викторию с растрепанными волосами в халате с дырочкой.

— Черт, — сказал он, ударяя кулаком по столу.

— Да, я тебя понимаю, — откликнулась Дэниз. — Ненавижу, когда зависает Интернет. Так и хочется ударить по компьютеру. Но что ты можешь сделать?

— Ничего, Дэниз, — ответил Калеб. — Иногда ты совершенно ничего не можешь сделать.

Джэб Мэркюссон был... немного приторным, так показалось Виктории. У него были большие, мокрые губы и лысеющая голова. Остатки жирных волос были зачесаны назад. Но дело было не в этом. Он не отрываясь смотрел на вырез ее жакета, вернее на то место, где мог бы быть вырез.

Он говорил о своих мечтах и стремлениях, но взгляд был прикован к ее груди.

— У меня есть собственная фирма и яхта в Бернэм Харбор в Чикаго, — говорил он, облизывая губы языком.

Виктория едва сдерживалась, чтобы не содрогнуться. Конечно, мужчина может оценивать ее внешние данные, если учесть то, что ему предстоит сделать.

Но эта мысль была ей омерзительна. Она потянулась за водой и сделала большой глоток. Калеб тоже не раз пристально смотрел на нее, но она не испытывала тогда отвращения.

На секунду она даже возненавидела Калеба.

— У вас есть яхта? Звучит заманчиво. — Это было все, что смогла она сказать. Джэб не просил у нее денег за то, чтобы сделать ей ребенка. Виктория не хотела, чтобы ребенок принадлежал кому-нибудь еще кроме нее. Она должна была поставить такое условие.

Когда Джэб потянулся за водой, она подумала, что он хочет дотронуться до нее, и отпрянула. Ее стакан опрокинулся, и вода залила стол.

— Извините, — сказала она, но Джэб не слушал. Он подпрыгнул и начал отряхивать брюки.

— Я только что забрал эти брюки из химчистки. Они модельные, — нервничал он. — Их нельзя мочить. У меня встреча через полчаса, а мне некогда переодеться.

Виктория открыла свою сумочку и достала бумажник. Вынула оттуда чековую книжку и выписала чек на сто долларов.

— Надеюсь, этого вам хватит, чтобы покрыть убытки, — сказала она. — Не смею больше вас задерживать.

Джэб открыл рот.

— Возможно, я был слишком груб.

Виктория покачала головой.

— Нет, это я ошиблась, — сказала она и встала из-за стола.

— Подождите.

— Извините. Это была ошибка, — снова сказала она, положила деньги для официанта на стол и ушла.

Осталось двое, подумала она. Вероятно, один из них подойдет. Ей почему-то ужасно захотелось рассказать обо всем Калебу. С чего бы это?

Потому что ты глупая женщина, сказала она себе.

Она всегда испытывала унижение, когда пыталась стать такой, какой ее хотели видеть родители и мальчики из школы. Четыре года назад она встречалась с Виктором Айером, который говорил, что любит ее такой, какая есть... пока она не услышала, как его друзья говорили, что он побился об заклад, что уложит ледяную королеву в постель и разожжет в ней огонь. И тогда Виктория поняла — она не создана для любви. Теперь она хотела, чтобы Калеб и весь мир убедились, что она прекрасно может все сделать сама. Он беспокоился о ней, как о своем друге. А она не хотела, чтобы он был ее другом.

Виктория не хотела испытывать желание и страсть.

И все-таки по пути домой она вспоминала, какими горячими были его губы, и поняла, что хочет его.

Но Калеб никогда об этом не узнает.

Калеб увидел, как Виктория поворачивает на улицу Мэйн-Стрит. Итак, она вернулась. Ну и что? Калеб не размышлял, он действовал — помчался за машиной и на парковке открыл дверцу.