– Без сахара, спасибо.

– Я не слышу, – вдруг сказала Яна, с улыбкой глядя на Шибаева. – Это ничего, я привыкла. Мне не мешает, можно говорить нормально. Вы это сразу поняли, правда?

– Не сразу, – пробормотал Шибаев, багровея.

– Осложнение после вирусного менингита, мне было тогда десять лет. Нет, мысли я не читаю, просто у вас лицо… очень выразительное, – она рассмеялась.

Шибаев тоже рассмеялся, почувствовал облегчение. Он с удивлением понял, что выныривает из своей депрессии, как пловец, достигший дна, от него оттолкнувшийся и теперь стремительно возносящийся вверх. То ли рад был снова увидеть Яну, то ли предвкушал, как за ужином вдоволь потопчется по хребту жучилы Алика…

Ужинать Шибаеву едва не пришлось в одиночестве, так как Алик был страшно занят – встреча с клиентом, консультация, то-се.

– Ночевать придешь? – только и спросил разочарованный Шибаев. – Или всю ночь будешь консультировать?

Через полчаса он вышел на связь с Аликом и сказал:

– Иди домой, не валяй дурака. У нас жареная картошка и отбивные. Захвати пива!

Алик забормотал про то, что страшно занят и ну никак, но Шибаев оборвал его:

– Не свисти, Дрючин! Даю тебе двадцать минут!

Алик прилетел через десять. Видимо, гулял поблизости, рассматривая освещенные окна. Шибаев уже сидел за накрытым столом.

– Садись, Дрючин! – с удовольствием произнес он, когда Алик появился на пороге. – Как день прошел? Где был? Что делал?

– Да ладно тебе, Ши-Бон, ну заскочил фотку сделать, мне действительно надо, а ты сразу!

– Не свисти, Авокадо. Фотка ему срочно понадобилась! Покажи хоть, как получился.

– Чего там показывать, фотка как фотка, – буркнул Алик.

Он не был фотогеничен, получался так себе, причем каждый раз по-разному. Ты, Дрючин, прямо шпион, говорил Шибаев. Тебя же невозможно идентифицировать! Разве только по отпечаткам пальцев, да и то не факт.

– Пришел на Яну посмотреть? Так и скажи.

– Ну, пришел. А что, нельзя? Ты же тоже пришел. Ты что, запал на нее? А Жанна как?

– Я пришел по-дружески узнать, как она, а тебя там не стояло.

– Да ладно врать! Я видел, как ты на нее смотрел.

– Глазастый ты наш! Ты так старательно изображал случайного прохожего, что я даже подумал, что ты меня не заметил. А ты не только заметил, а еще и увидел, как я на нее смотрел. Ну и зачем ты туда поперся? Любопытство заело?

– Ну, заело. Не всем так везет, как тебе, Ши-Бон, и Жанна, и Яна, и Аля с первого этажа…

Алик пригорюнился, и Шибаеву стало его жалко.

– Ладно, Дрючин, жизнь – она полосатая, не парься. И главное, не забывай про зеркало.

– Какое зеркало?

– Посмотреться не забывай, когда выходишь из дому. Я посмотрелся, как ты велел, и встретил Яну.

– Правда? – обрадовался Алик.

– Правда. Работает.

– Знаешь, мне она понравилась, – сказал Алик. – Какая-то хрупкая и прозрачная и… и… несовременная, – он вздохнул. – Ты был у нее в квартире?

– Я был у нее в подсобке. Ты как-то не так все понимаешь, Дрючин. Просто пришел проведать.

– Я видел, как ты на нее смотрел, – повторил Алик. – И не верю в дружбу между мужчиной и женщиной. Весь мой опыт говорит, что…

Шибаев рассмеялся…

Мэтр Рыдаев поместился в кресле у окна, словно заявляя, что он тут лицо не главное и не нужно обращать на него внимания. Шибаев расположился против громадного письменного стола, за которым сидел Андрей Богданов, генеральный директор предприятия «Форель», правая рука Ады Романовны.

Андрей Богданов оказался небольшим светловолосым молодым человеком лет тридцати с небольшим хвостиком. У него было лицо типичного кабинетного работника: бледное, с мелкими правильными чертами, с безукоризненным пробором; на переносице сидели очки в золотой оправе. Шибаев обратил внимание на его руки – небольшие, как у женщины, с тонкими пальцами; на мизинце он носил серебряное кольцо с тускло-красным камешком. Шибаев подумал, что у парня сильный характер: удерживать на плаву «форельную» империю – это вам не кот начихал. Сам он не любил бумажную работу и тянул резину до последнего, а потом спихивал отчеты на Алика. Алик, будучи занудой, трепетно относился ко всякого рода бумажкам, а потому с недовольным видом сортировал их, раскладывал, подшивал, испытывая при этом чувство глубокого морального удовлетворения, так как мог вставить Шибаеву фитиля.

– Спасибо, что нашли для нас время, – сказал Андрей Богданов. – Ада Романовна очень рассчитывает на вас. Она немного нездорова в последнее время, и обсуждать возможные проблемы вы будете со мной. Ада Романовна передала для вас документы Николая Андреевича. Я их просмотрел, тут немного, но оттолкнуться, мне кажется, есть от чего. От меня – любая помощь, какая потребуется. Я полагаю, размер гонорара вы оговорили с Адой Романовной. Возможно, у вас есть ко мне вопросы? – Он замолчал, вопросительно глядя на Шибаева.

– Пока нет, – ответил тот. – Я должен сначала просмотреть бумаги.

– Тогда не буду вас больше задерживать.

Андрей протянул Шибаеву толстый конверт из плотной бумаги…

– Как держится, а? Лорд! Королевский секретарь! – прокомментировал мэтр Рыдаев, когда они были уже на улице. – Выскочка!

– Кто он?

– Никто! Ада Романовна высмотрела его лет десять назад, он был совсем мальчишкой, ездил на рыбном фургоне. Из бедной семьи, образования никакого, пьющий отец, жалкая несчастная мать… Я думаю, у нее это была тоска по сыну.

– А ее собственный сын?

– Сева был ленивым избалованным неучем с отвратительным характером, кроме того, пил, а в последнее время наркоманил. Удивительно, как у сильных родителей получается такое неудачное потомство. А все потому, что ни в чем отказа не было. Хочешь крутой байк? На! Машину? На! Разбил? На другую. Деньги? Сколько? Говорят, бери что хочешь, но плати. Брать-то он брал, но не платил. А этот мальчишка – хитрый, изворотливый, умный – не упустил своего шанса. Она отправила его учиться на экономический, он окончил с красным дипломом. Читает на английском, предложил несколько новых идей. Ада Романовна нарадоваться на него не может. И почтителен, вперед пропускает, с праздниками поздравляет, про цветочки не забывает. А она, баба, не избалованная вниманием, так и тает.

– Тебе он не нравится? – спросил Шибаев.

– Да не то что не нравится… – задумался мэтр Рыдаев. – Завидую, должно быть. Парень попал в струю, заправляет таким хозяйством, а сам – сопляк сопляком. Чувствую себя старой развалиной, должно быть. И, главное, все легко, все играючи! Сейчас такая молодежь пошла, кого хочешь пополам перекусит, авторитетов не признает, тебя ни в грош не ставит, смотрит оловянными глазами, а что внутри – хрен поймешь. На все способны. Мы в их возрасте рот боялись раскрыть, смотрели на старшее поколение как на небожителей.