– А если не найдут? – спросил Славик. – Тогда чего? Кому тогда деньги?

– На нет и суда нет, – отрезала Вика.

– Ты думаешь, Андрюха будет его искать? – ухмыльнулся Петр. – А ему что за выгода?

– Будет. Там вроде так хитро завещание составлено, что должен найти. Андрей любил Аду Романовну, ничего не скажу, сразу было видно. Она ему вроде матери стала, уж так помогала, так помогала – не передать. Искать-то он будет, Ада Романовна вроде назначила комиссию, чтобы присматривать, ему и деваться некуда, но, чует мое сердце, обжулит. Он же все входы-выходы знает, сейчас все хозяйство на нем, вот и прилипнет к рукам. И не докажешь потом.

– А что с домом? – спросила Зоя. – Продадут? А с нами как?

– Андрей сказал, продадут. Ему дом не нужен. Сказал, заплатит нам за целый год и еще премию. Ада Романовна позаботилась.

– Слава богу! – воскликнула Зоя.

– Я бы тоже продала, – сказала Света. – Плохой дом.

– А я бы не продала. Шикарный дом! Мебель, ковры, одних ваз китайских дорогущих с десяток! Вот так живет человек, жилы из себя тянет, света белого не видит, а потом раз – и нету! И передать добро некому… – Зоя пригорюнилась.

– Давайте, девчата, за упокой, – предложил Петр. – Печальный факт, ничего не поделаешь. Но, как говорят в народе, все там будем.

Они выпили.

– Завтра в десять придет автобус, чтобы все были готовы! – напомнила Вика. – Прощание в главной «Форели», отпевание, потом на кладбище. После похорон назад в «Форель» на поминки. Чтоб никого не ждали.

– Ты говорила. «Форель», которая на площади?

– Ну. Фуршет.

– Фуршет на поминках? – удивилась Зоя.

– А куда ты всех поместишь? Народу прорва придет. Своих одних чуть не полтыщи, теперешние, и пенсионеры еще подтянутся. Ничего, фуршет не фуршет, а водки на всех хватит.

– А вот тут извини, подвинься, – сказал Петр. – Водки всю дорогу не хватает. Особенно на смурных мероприятиях. Горе-то чем заливают? Водкой! То-то и оно. И как начнут все в три горла заливать, сами понимаете.

– А тебе лишь бы надраться! – фыркнула Зоя. – Других проблем в жизни нету. А начальство городское будет?

– Тех отдельно, в «Английском клубе».

– Конечно, куда ж им с трудящими, – усмехнулся Петр. – Слуги народа!

– Света, скажешь этой, автобус в десять, а то проспит, – приказала Вика.

– Да я сказала уже. Не проспит, я разбужу.

– А чего сюда к нам не позвали? – поинтересовался Петр.

– Да я звала, она не захотела.

– Не захотела так не захотела. Была бы честь предложена.

– Ты, я смотрю, дружбу с ней водишь. Смотри, Светка, нахлебаешься! Она девка ушлая, а ты у нас простая, тебе с ней не тягаться, – Зоя покачала головой.

– Чего это простая, – огрызнулась Света. – Обыкновенная. Ты у нас очень сложная!

– Ага, затащит тебя в путаны, – хихикнул Славик. – Говорят, они деньгу приличную зашибают. Или в стриптиз. Моделька!

– Типун тебе на язык! Дурак! – обиделась Света.

Они долго еще сидели на кухне, поминали Аду Романовну, пили за упокой ее души. Потом гоняли чаи с яблочным пирогом. В полночь Вика скомандовала:

– Все, хорош гулять. Надо выспаться, завтра день тяжелый, пережить бы. Петр, давай, до свидания!

Петр нехотя поднялся:

– Ты, Вика, как всегда, все испортишь. Слав, идешь?

Ушла к себе Света. На кухне остались Вика и Зоя.

– Я останусь ночевать, пожалуй, поздно, – зевнула Зоя, которая жила в городе. – Еще прибирать… Ну, Петруха накурил, аж в глазах темно. А Славка – чисто свинья! Накидал тут огрызков, не разгребешь!

Она распахнула окно. В дом ворвался холодный ночной воздух.

– Снег вроде пошел, – сказала она, высунув руку наружу. – Зима на подходе. Холодает. Завтра обещали минус три. На кладбище холодрыга будет, надо одеться. Бедная Ада Романовна, упокой, господи, ее душу! Хорошая была женщина. Строгая, но справедливая.

– Хорошая. Я помогу, Зоя. Конечно, оставайся, куда тебе ночью. Можно в гостиной на диване.

– Еще чайку? – спросила Зоя. – Все равно не заснуть.

– Давай, – согласилась Вика.

– Слушай, а правда, что к ней ночью муж приходил? – спросила Зоя, оглянувшись на дверь. – Светка говорила. И музыка была, она сама слышала. Из музыкальной шкатулки.

Вика не ответила, раздумывая. Потом решилась:

– Приходил! Она с ним разговаривала. Я ночью всегда проверяла, как она, ну, там лекарства дать или воды… и вообще. Слышу, а за дверью вроде как голос. Меня так жаром и обдало! И ноги подкосились. И музыка… Вроде как была музыка. Он ей музыкальную шкатулку подарил на свадьбу, на тумбочке стоит, там жених и невеста вальс танцуют.

– Ужас! – выдохнула Зоя. – А ты и его слышала?

– Нет, только ее. Не все слова, вроде просилась, голос такой жалобный и плачет. Прощения просила. А наутро сама не своя, синяки под глазами, напуганная, руки дрожат… Конечно, страшно!

– За что прощение-то?

– Видать, за сына его, что отца лишила. Потому и искать бросилась. Я и не знала, что у него сын был. Да и своего упустила, Севку, пусть земля им пухом…

– Говорят, он пил?

– Севка? И пил, и чего похуже. Над отцом издевался, называл неудачником, а Николай Андреевич ему: сынок, сынок, как же так, а сам чуть не плачет. А он его матом! Он после смерти Севки совсем сдал. Они оба сдали. Николай Андреевич ушел, а теперь вот и Ада Романовна, как выморило всю семью…

– Видать, за грехи, – прошептала Зоя.

Вика многозначительно вздернула бровь.

– А правда, что у Ады Романовны рак был?

– Правда. Рак желудка. Но доктор говорил, с полгода еще протянет. Тут она и кинулась сына Николая Андреевича искать. Она все про себя знала.

– Ошибся, видать, доктор. А если еще и мужа ночью видела… Это он ее к себе забрал. А эта, Тина, что с ней теперь будет?

– А что с ней станется? Ничего. Как пришла босая, так и уйдет босая. Ада Романовна ей денег обещала, я сама слышала, лишь бы с глаз долой, так она ей въелась. А теперь… что ж! Теперь ничего. Дрянная девка все-таки! – Она вздохнула. – Все, Зоя, отбой. Хорош, спать пора, хоть пару часиков урвать. Я тебе постелю в зале, на диване. Спокойной ночи!

– Дрючин, что такое «Экскалибур»? – спросил за завтраком Шибаев Алика Дрючина.

– Ты уже спрашивал, это волшебный меч…

– Я помню. Какую организацию, по-твоему, можно назвать «Экскалибуром»?