5 апреля 1928 г. Он состоялся в Москве в помещении 52-й школы и был организован ячейкой СБ Сокольнического отдела народного образования, журналом «Вестник просвещения» и Домом работников просвещения Сокольнического района. С докладом выступила М.М. Костеловская. Выступившие в прениях не поддержали ее отношения к антирелигиозным кружкам. А. Дикарев, в частности, обратил внимание на то, что «кружки в школах нужны, т. к. они по сути своей являются не замкнутыми кружками учебы, а общественными организациями. Во время проработки антирелигиозного материала возникает целый ряд вопросов, никак не вмещающихся в программу школы, и разрешение их необходимо будет перенести в школьные кружки»[181].

Антирелигиозными кружками в школах руководили ячейки Союза безбожников, чьи методы работы вызывали отторжение многих просвещенцев. Обществовед А.И. Стражев на проходившей 13–14 июня 1928 г. конференции преподавателей обществоведения школ II ступени РСФСР затронул вопрос об участии школьников в ячейках безбожников. «Я слабо знаком с этой организацией, – пояснял он, – но мне приходилось слышать от достаточно авторитетных людей, что самые формы борьбы ячеек “безбожников” не всегда носят педагогический характер. Если в это дело входит сам обществовед, если можно гарантировать, что эта работа ребят будет действительно проходить под правильным педагогическим руководством и под правильным общественным руководством, тогда можно будет говорить об участии ребят в ячейках “безбожника”». А.И. Стражев отметил, что атеистическая литература не на высоте в качественном отношении. «Журнал “Безбожник” не производит впечатления талантливого журнала, – подчеркивал он, – между тем, наши ребята привыкли к более художественным произведениям, у них тоньше вкус, острее чутье, и нужно подходить к ним с доброкачественным и авторитетным материалом». Стражев также заметил, что не все ребята попадут в атеистический кружок. Поэтому «нужно вести кампанию, которая бы непременно захватывала всю школу, и кампанию длительную»[182]. Как видим, автор не столько возражал против замены безрелигиозного воспитания антирелигиозным, сколько опасался примитивной работы, которая свойственна ячейкам Союза безбожников.

Вполне объяснимо, что против усиления влияния ячеек Союза безбожников в школе выступили некоторые работники центральных и местных органов управления народным образованием. Свой ведомственный интерес они защищали, аргументируя тем, что безрелигиозная школа, само собой, предполагает ведение в ней антирелигиозной пропаганды и что программы ГУСа 1927 г. позволяют проводить антирелигиозное воспитание. «Как ни парадоксально прозвучит это для тех, кто само название безрелигиозной школы принял как конец “антирелигиозной пропаганды”, как бессильный отказ от борьбы с религией, – писал А. Терентьев, – нужно раз навсегда подчеркнуть: безрелигиозная школа не может не быть школой антирелигиозной»[183]. В этом непонимании кроется, по мнению А. Терентьева, «недоразумение, которое как будто бы должно стать ясным каждому, кто читал программы ГУСа. Для этого достаточно раскрыть программу любого года обучения и взять любую тему… Можно ли представить себе педагога, который будет обосновывать вредное влияние церкви, соблюдая “нейтралитет” по отношению к церкви и религии? Можно ли говорить о религиозных предрассудках, не будучи ни за религию, ни против нее?.. Речь может идти только о методах, о подходе, о приемах антирелигиозной работы. И Наркомпрос, и ГУС в своих программах правильно делали, когда указывали на необходимость известной осторожности, известного такта в подходе к вопросам религии»[184].

Такой же позиции придерживался консультант «Методического путеводителя» Ф. Варченков, который отвечал на страницах этого приложения к «Учительской газете» на вопрос, присланный одним из учителей: «Если правильно организовать работу по программам ГУСа, – подчеркивал Ф. Варченков, – которая от начала до конца материалистична, а следовательно, антирелигиозна, то успех в вашей работе на этом фронте обеспечен. Посмотрите на любую тему из любого года обучения, и вы увидите, что во всей вашей работе изо дня в день вы имеете материал для стройного и последовательного и безрелигиозного воспитания»[185].

Методист из Сибири Л. Ушатский писал, что сибирский вариант программы ГУСа также «дает большой простор инициативе педагога, не связывая его строго определенными темами. А раз это так, то в деле антирелигиозной пропаганды представляется возможным расширить в соответствующем духе более подходящую тему или подтему»[186]. В другой статье он уточнял свою мысль: «Часто приходится слышать от учителей, что при существующих программах очень трудно, почти невозможно ввести антирелигиозный материал. С этим никак нельзя согласиться. Наоборот, комплексная система преподавания в высшей степени облегчает введение в программу антирелигиозного элемента»[187]. В том же номере журнала некий И.Щ. предлагал, как лучше это сделать: «Не вводя новых тем, не перегружая программы ГУСа, в те же три основные колонки: природа, труд, общество и в те же темы, что имеются сейчас, надо включить антирелигиозный материал. Этот материал всегда и везде есть, надо только изучить окружающую среду в части ее религиозного состояния, особенно пристально присмотреться к семье и улице»[188].

О том, насколько программы ГУСа позволяют вести антирелигиозное воспитание в школе, дискутировали на конференции преподавателей обществоведения школ II ступени РСФСР 13–14 июня 1928 г. А.И. Стражев, делая доклад «Программа обществоведения и культурная революция», предложил выделить в программе по обществоведению антирелигиозные вопросы, представив Церковь в негативном плане как с бытовой, так и с общественно-исторической точки зрения. «Я не думаю, что для этого нужно создавать особый курс, – говорил А.И. Стражев. – Нет, но в пределах того исторического курса, который мы ведем, мы должны выделить эти моменты»[189]. «К сожалению, программа наша составлена таким образом, что она совершенно не подсказывает этих вопросов, но они должны быть подсказаны»[190].

Выступавшие в прениях Марков из Тамбова и А. Дикарев из Москвы поддержали докладчика в том, что в программах ГУСа по обществоведению 1927 г. антирелигиозные темы «нужно искать днем с огнем»[191], что это «гоголевская пропавшая грамота»[192]. А. Дикарев, правда, отметил, что нельзя перегружать программу всеми темами, которые хотелось бы внести в нее антирелигиознику. Он предложил ограничиться самыми главными, отдельными антирелигиозными темами. Нужно конкретизировать программу, с тем чтобы преподаватель мог «придать своим занятиям новое содержание»[193]. Он же обратил внимание на учебники: «Просматривая наши учебники 5-х, 6-х и 7-х групп (и только потому, что программы не навели составителя на этот путь), мы видим… что в этих учебниках тоже разные антирелигиозные моменты приходится искать в строчках, иногда в десятках строчек…»[194]

Степанов, в свою очередь, не согласился с тем, что программы ГУСа сложно использовать в антирелигиозном воспитании. «Нельзя в нашей программе, – полемизировал он, – давать полный комплекс лекций по антирелигиозному воспитанию. На то ты и педагог, чтобы из той программы, которая у нас есть, приспособить некоторые моменты, некоторые темы к работе по антирелигиозному воспитанию»[195].

В