– Над чем смеемся? – спросил папа.

– Над моим брательником, – смеясь, объяснила Мариша. – Как мы с ним вместе курим и ругаемся.

– У вас брат есть? – заинтересовался папа. – Младший?

– Младший, но шустрый. Вроде вашего Алешки.

Маме почему-то этот комплимент в Алешкин адрес не очень понравился. А папа все равно спросил:

– Он в Лопушанске остался, с вашей мамой?

– Как бы! Они обое здесь, куда от них денешься? Каша его в лицей определил. Теперь они там не знают, как от него избавиться. Ништяк, переживут – денежки на год вперед уплочены.

Странная она, эта Мариша. То из себя такую всю тусовочную даму строит, а то вдруг срывается на свое простонародное происхождение. Из нее так и сыпалось: намедни, вчерась, отпад…

– Надысь приходит к нам…

– А Надысь – это кто? – невежливо перебил ее Алешка. – Ваш водитель?

Мариша так рассмеялась, что на столе зазвенела посуда.

– Ну ты даешь! Надысь – это как бы вчерась или намедни. Недавно, типа того. У нас так в Лопушках говорят.

– Лопушки – это клуб такой? – опять врезался в разговор Алешка. – Шибко элитный, да?

Тут Аркаша не выдержал и объяснил, что родилась Мариша в селе Лопушки, недалеко от райцентра Лопушанска. Потом училась там, а потом они все туда переехали, и она стала Королевой красоты, «Мисс Лопушанск», а потом стала миссис Каминская.

А я все думал: валяет Алешка дурака или выуживает информацию?

– Там у нас хорошо, в Лопушанске, – вдруг с легкой грустинкой сказала Мариша. – Выпендриваться не надо, липы цветут. Я потому «Липтон» и обожаю. Каша правильно сказал – Лопушанск – это как бы город. А моя историческая родина – деревня Лопушки. Но это неправильно. Так ее называют не очень культурные люди. А правильно будет: Л́апушки. Такое ласковое название. И меня бабушка так называла в детстве. У нас в деревне петухи поют, коровки мычат и липы тоже как бы цветут.

– А у нас как бы тополь цветет, – похвалился Алешка. – Белым снегом.

– Тополь не цветет, – назидательно поправила его Мариша. – Он пушится.

– А ваши липы лопушатся.

– Так, – сказала мама. – Все дети встали и понесли всю посуду на кухню. Заваривают чай.

«Все дети» послушно стали переносить посуду и складывать ее в мойку. Точнее – не все. Один ребенок все время вертелся в прихожей и прислушивался к разговору в комнате. А потом прибегал ко мне, и глаза его становились все больше и больше. Как бы он не лопнул от обилия собранной информации. Как старый мешок с картошкой.

За чаем Мариша наконец-то съела несколько крекеров. Без ножа и вилки. Она манерно брала крекеры из вазочки длинными голубыми ногтями и отправляла их в ротик, стараясь не смазать с губ помаду.

– Мне фигуру надо беречь, – в который раз сообщала Мариша. Да еще таким важным тоном, будто ей надо не фигуру, а Родину беречь.

– Да, – солидно кивнул Алешка, – такую фигуру надо беречь.

– Мерси, – оценила комплимент Мариша.

– А одна тетка в Америке, – сообщил Алешка, – застраховала свою фигуру на миллион баксов. А потом бросилась под поезд.

– Зачем? – безмерно изумилась Мариша.

– Чтобы фигуру испортить и страховку получить.

– Интересно, – призадумалась Мариша. – Получила?

– Не совсем, – уклонился Алешка. – Фигура кончилась.

И примерно на этой «веселой» ноте наш дружеский вечер завершился.

В общем, мы очень скоро стали в доме Каминских своими людьми, особенно Алешка. Правда, общались мы в основном с Маришей. Дядя Каша появлялся очень редко: он был сильно занят делами и озабочен своим бизнесом. Маргошу мы тоже ни разу не видели. То она спала в своей кроватке после каких-то процедур, которые ей проводила собачий доктор Маечка, то Маришин водитель возил ее на массаж, в зал какой-то загадочной релаксации, а то на элитную собачью площадку – там Маргоша общалась с себе подобными элитными шавками.

Зато мы были в курсе всех Маришиных дел и проблем. А дела ее и проблемы были такие. Когда ей удавалось выпросить у Аркаши «штучку евриков или баксиков», она моталась по всяким магазинам и покупала всякую ерунду. Которой перед нами хвалилась. То это был браслетик с камушками, то «косметик» из заморских стран, то шляпка, которая не держалась на голове, то туфельки, которые немилосердно жали ей ноги и уже в день покупки отправлялись в кладовку или в шкаф.

В свободное от бутиков время – маникюр-педикюр, прически и фитнес-клуб, из которого Мариша возвращалась усталая, но очень радостная. И сообщала нам, кого она там из элитных знаменитостей видела, с кем пообщалась.

Остальное время она тратила, как сказал мне Алешка, на обслуживание своих мобильников. Но, надо заметить, ей звонили не очень часто, зато сама Мариша поминутно хватала то розовую, то голубую, то черную трубку и болтала всякую ерунду, врунишка. То она хвалилась, что спела вместе с Алсу, то она на какой-то презентации сидела за одним столиком с Ксюшей Собчак, то она провела чудесный уик-энд в загородном доме Лени Якубовича. Бедная врушка…

Похоже, у нее никого нет ближе ее любимой Маргоши. Однажды Мариша даже показала нам ее комнатку. Я не знаю, что почувствовал Алешка, потому что он и глазом не моргнул и рот не разинул. А у меня к жалости примешалось еще и возмущение.

Это была не какая-нибудь собачья будка с подстилкой из старого ватника. Это была комната маленького ребенка, в котором родители души не чают и ни в чем ему не отказывают.

В углу этой светлой комнаты стоял настоящий игрушечный домик. С окошками, с дверкой, с мебелью. Настоящая кукольная кроватка, застеленная меховым изящным одеяльцем. Рядом с домиком – беговой собачий тренажер.

– Это, как его… – стала объяснять Мариша. – Забыла как называется. В общем, от этой, от какой-то как бы динамии. Собачка ведь должна как бы бегать. Но ведь не по грязным улицам, правда? Вот Маргоша и как бы бегает по этой дорожке. – Мариша распахнула детский шкафчик. – А это ее личные вещи: шубка, шапочка. Правда, славная? Шарфик. А это ее ожерелочка. Жемчужная. Ошейничек для тусовочек. Миленький? Из змеиной кожи. Пижамка. Не какая-нибудь там синтетика, натуральненький как бы шелк! А это вечернее платье, шляпочка. Клево, да?

Мариша открыла еще одну дверцу в шкафчике.

– А вот ее парфюмчик. Правда же, худо, когда от собачки псиной воняет?

– А чем должно от собачки вонять? – наивно спросил Алешка. Так ли уж наивно? – Кошечкой?

– Французскими духами! – Мариша сказала это так гордо, будто сделала открытие, что Земля вращается вокруг Солнца. А вовсе не наоборот.

Мариша еще долго хвалилась личным имуществом своей Маргоши, вплоть до ее ночного горшочка с собачьей мордочкой на боку.