– А как же они едят? – Алешка вовсю распахнул свои синие глаза. – Руками, что ли?

– Такова селяви. Кто – руками, кто – ложкой. Люменевой.

– И мандарины ложкой? – Удивлению Лешки не было предела. Или его хитрости. – И конфеты?

– Ну! – И Мариша, взяв со стола нож и вилку, оттопырив мизинчики, стала в доказательство своей культуры «кушать» крякер ножом и вилкой.

У нее это здорово получилось. Раздался громкий сухой хруст, похожий на кряканье, и одна половинка «крякера» полетела в один угол комнаты, другая – в другой, а нож и вилка – со звоном на пол.

– Такова селяви! – рассмеялась Мариша. – Была я Маруськой, а стала Маринкой. Была королевой области, а стала королевой московских тусовок. Сплошь из всякой элиты.

В общем, мы не только познакомились с веселой Маришей, но и подружились.

– Заходите почаще, – сказала она, провожая нас до дверей, – я закажу вам постоянный пропуск. Ой, я как бы побежала.

И она умчалась обратно в гостиную, где вовсю верещали, звенели, журчали и визжали все ее мобильники разом.

– Как вам Мариша? – спросил папа за ужином. – Глянулась?

– Отпад! – Алешку просто распирало от впечатлений. – У нее такие классные когти! Разноцветные!

– Какие когти, Алексей? – ужаснулась мама. – Где когти?

– И на руках, и на ногах. Черные. А бывают и красные. И эти… пел… рамутовые. – Трудно с таким словом справиться.

– Перламутровые, – помогла ему мама. – Но, Алексей, у людей когтей не бывает. У них – ногти.

– У людей, может, и ногти, а у Мариши когти. Пел… ра… мутовые.

Папа незаметно хихикнул в чашку с кофе.

– И она, мам, так красиво мизинчик отклячивает, когда чашку держит. А крякеры ест ножом и вилкой. И конфеты тоже. Пап, а кто такая Селявия?

– Не понял, – папа вскинул брови.

– Ну, Мариша так говорит про нее часто: такова Селявия.

Папа расхохотался. Мама на него рассердилась:

– Нужно объяснить ребенку, если он не понимает, а не хихикать над ним.

– А я не над ним, – сказал папа.

– Над Селявией? – спросил Алешка. – Она смешная?

– Это Мариша смешная. Понимаешь, Алексей, есть такая, всем известная, французская фраза: «Се ля ви». Она означает – «Такова жизнь». Поэтому, когда не очень образованный человек хочет показать свою мнимую культуру, он говорит: «Такова селяви». И получается…

– Получается ерунда, – подхватил Алешка, – получается: «Такова такова жизнь». А не какая-нибудь Селявишка. А тетя Мариша, она…

– Не надо, Алексей, – мягко сказал папа. – Мариша всю жизнь жила в маленьком городке. И, видимо, плохо училась. А теперь она попала в Москву и хочет скрыть свою… ну, не очень высокую культуру. Тем более что ей приходится общаться с…

– С Элитой, она говорила. А это кто такая? Шибко культурная.

Тут засмеялся не только папа, мама тоже улыбнулась, но не весело, а с иронией.

– Элита, Алексей, это что-то самое лучшее среди, например, растений, животных, людей. Ученые отбирают, в частности, семена самых урожайных сортов и их культивируют. Чтобы это растение размножалось и заменило собой худшие сорта.

– И у людей, что ли, так? – недоверчиво спросил Алешка. – Вот эти манекенщицы и артистки – они, что, элита? И мы должны такими же стать? – В голосе Алешки появилось не только недоверие, но и какое-то опасение.

И мама его поддержала:

– И нам надо равняться вот на этих кривляк? – Она кивнула на экран телевизора. – Я не согласна.

– Я тоже, – папа пожал плечами. – Я считаю, что настоящая элита – это ученые, хорошие писатели, талантливые артисты и художники.

– Я все понял, – поспешил Алешка, готовый задать следующий вопрос. – А кто такой Альянец? Тоже элита?

– Альянец? – папа опять поднял брови, а потом вдруг нахмурился. – Наверное, не Альянец, а «Альянс». А к чему такой вопрос?

– Ну, так, интересно. Мариша по красному мобильнику с ним говорила.

– «Альянс» – это автосалон, который торгует престижными иномарками. Очень дорогими, для очень состоятельных людей. Но Аркаша никогда не имел с ним дел. Мариша – тем более.

– А чем он тебе не нравится? – вдруг спросила мама.

– Да как тебе сказать? – ответил папа задумчиво. – Я и сам не знаю. Магазин очень солидный. Торгует прекрасными машинами. Услуги предоставляет: техническое обслуживание, противоугонки, аэрографию…

– А это кто такая? – поспешил с вопросом Алешка.

– Ну, это когда машины разрисовывают всякими картинками по желанию владельца.

– А! Зелеными леопардами в клеточку!

– Ну и что? – спросила мама. – Хоть в линеечку.

– Да ничего. Только знаешь, как называют этот магазин? Мне пришлось беседовать с несколькими его клиентами. Они называют этот магазин не «Альянс», а «гиблое место».

– Почему? – Алешка чуть ли не кинулся к папе через стол.

– Да вот так, – сказал папа. – Невезучий такой магазин. Очень часто бывает: купит человек шикарный лимузин с немыслимыми навороченными противоугонками, а через два дня этот лимузин со всеми «неугонками» исчезает без следа.

– Угоняют? – ахнула мама.

– Это бы еще ничего. Мне пришлось работать с двумя бизнесменами, а потом еще с тремя – как только они приобретали в гиблом «Альянсе» дорогущие иномарки, на них тут же наезжали очень крутые рэкетиры. Невезучий, словом, магазин.

– Это покупатели невезучие, – заспорил Алешка. – А где этот магазин, пап?

– А тебе зачем?

– Он себе иномарку покупает, – сказал я. – Навороченную, с леопардами в клеточку.

– И близко к нему не подходи, – почему-то сказал папа. – Уши надеру.

Лучше бы он этого не говорил. Если Алешке кто-то скажет, например: «Не подходи к космической ракете», он уже через пять минут будет сидеть в ее кабине и нажимать подряд все кнопки – авось взлетит.

– В общем, какая-то муть, – сказал папа. – Магазин очень приличный, персонал квалифицированный. Я даже там одного менеджера знаю – профессионал в своем деле. Валерьян Павлович, что ли? Толковый специалист. Ты что на меня уставился? – спросил папа Алешку. – Я плохо выгляжу? Или у меня одно ухо краснее другого?

– А… Это… – Алешка как-то странно заерзал. – А другого менджера там нет? Валерика, например?

– Другого такого нет. Но Валериана часто называют Валериком. Ты что, с ним знаком?

– Не очень, – уклонился Алешка. – Один раз про него слышал.

– Это от кого же? – Папин взгляд стал очень внимательным.