Досамого сна япрокачивал магические навыки, продумал ивоплотил несколько полезных шаблонов— ихможно водин миг активировать при необходимости. Вот нехотелось, чтобы такая необходимость возникла. Светить вшколе, что граф Елецкий обладает магией, нежелательно. Во-первых, я(вданном случае Астерий) изтех, кто нелюбит привлекать внимание. Аво-вторых, разумнее невскрывать все карты недоброжелателям. Ноесли потребуется применить нечто этакое, тоясделаю. Перед тем как лечь впостель, явключил коммуникатор, чтобы отправить Айлин сообщение, что завтра иду вшколу изайду заней. Прежде чем яуспел это сделать вмой терминал свалилось ажтри сообщения отсамой госпожи Синицыной: «Как тытам? Очень надеюсь, что быстро выздоравливаешь!», затем «Саш, почему молчишь? Стобой все хорошо⁈», ипоследнее «Ложусь спать, аоттебя нет нислова. Мне тревожно, Сашенька!». Такое беспокойство Айлин очень приятно, ая, увы, черствый ибессовестный тип. Почему зацелый день ниразу незашел всеть иничего ненаписал ей? Ведь Айлин почти каждый день пишет мне, даже если мыэтот день проводим вместе. Может, стоит мне носить эйхос? Эйхосами здесь называли устройства, носимые напоясе или подвешенными нагруди, наних можно хранить разного рода информацию ипрослушивать сообщения, поступившие наличный терминал коммуникатора. Устройства эти довольно тяжелые игромоздкие, этак споловину крупного яблока, янелюбил эйхосы из-за неудобства иеще неприятного механического голоса, который, при нажатии кнопки, зачитывал полученное сообщение.

Янаписал Айлин: «Прости, весь день был занят. Лечился, приводил себя впорядок, тренировался, чтобы набить морду Сухову. Завтра иду вшколу иобязательно зайду затобой. Невздумай убежать раньше!». Чуть подумав, добавил: «Айлин, дорогая, япомню твои поцелуи инаши объятия». Отправил… Апотом сам себя сердито спросил: «Вот последнее зачем? Тыжеэтим очень растревожишь ее, дашь этой милой девочке лишнюю надежду. Она любит тебя. Разве можно так играться сердцем, дорогого тебе человека? Хотя… янеиграюсь. Ведь явсамом деле помню, теобъятия иееслова. Они меня очень тронули. Мне насамом деле тепло ихвспоминать. Что-то изменилось между ейимной».

Черт! Яподошел кокну изакурил, хотя несобирался делать этого всвоей комнате. Мысли неслись вскачь: «Айлин, Айлин… Что между нами будет? Тыженавид совсем девочка, будто тебе лет 16. Хотя выскнягиней Ковалевской одногодки идень рождения увас почти водин день. Вот опять Ковалевская… Далась она, надменная стерва. Зачем яеесюда приплел?».

Выбросив окурок, ялег впостель. Сон нешел: перед мысленным взором являлись: Айлин, Еграм Сухров, золотые волосы Ковалевской, иногда возникала сердитая мама, потом долговязый стяжелым медальоном Морены иокровавленным ножом вруке… Появлялось иускользало миленькое личико Даши. Ясно, сознание графа Елецкого было перегружено эмоциями отпоследних событий. Нет, так нельзя. Усилием воли язаставил это тело уснуть.

Обычно Айлин дожидалась меня напороге своего дома, асегодня там стояла какая-то другая девушка— так мне показалось издалека. Подходя кдому Синицыных, язамедлил шаг изамагазинчиком «Колбасы Никона» наменя вдруг снизошло прозрение: «другая девушка» иесть Айлин! Афродита Неотразимая, где еедлинные голубые волосы⁈ Ихбольше нет! Вместо них теперь короткие, розовые. Она стояла, подбоченившись иулыбаясь мне. Под цвет новой прически точно подходило розовое платье наней сочень короткой юбкой, почти полностью открывавшее стройные, худоватые ножки. Плечи прикрывал френч, такой жесиний, как ееглаза.

—Саша! Тыотлично выглядишь! Такие жуткие синяки сошли всего задва дня⁈— удивилась она еще издали.

—Заполтора,— уточнил я.— Некоторыми стараниями. Аты, Айлин, неузнал тебя. Зачем остригла волосы?— янаклонился, чтобы поднять соступеней еесумку сучебниками.

—Тебе ненравится?— она тут жепогрустнела.— Тыжесказал позавчера, что тебя раздражают мои длинные волосы.

—Я⁈ Разве ятак говорил?— итут вспомнилось: когда ятолько вселился втело графа, лежавшего стяжелым ножевым ранением, тодействительно сказал что-то подобное, нояимел ввиду совсем другое.— Айлин! Тынеправильно меня поняла! Тытогда опиралась мне нагрудь— было больно, иеще твои длинные волосы лезли мне врот. Вобщем, они доставляли мне малость неприятностей лишь один раз водин короткий момент, атак мне всегда нравились твои волосы.

—Нувот… Яхочу…— она вздохнула, идя рядом сомной кшколе.

—Что тыхочешь?— яостановился.

—Чтобы мывсегда понимали друг друга правильно. Иеще хочу нравиться тебе,— она тоже остановилась.

—Тымне итак очень нравишься,— сказал я, перехватил вторую сумку влевую руку, правой обнял ееипоцеловал вгубы. Отееволос пахло розами.

—Сашенька!..— мне кажется она вся задрожала.— Азнаешь, что ярешила?

—Что?— ячуть ослабил хватку.

—Ябуду поступать вСуворовскую вместе стобой. Папа, конечно, будет против, нояуже все решила,— радостно сообщила она.

Яшел молча, чувствуя скаким нетерпением она ждет мой ответ. Иуже заповоротом, выходящим прямо кшколе, сказал:

—Айлин, дорогая, тынепредставляешь как это сложно. Всуворовке нет поблажек для девушек. Пойми очень важное: тыневоин вдуше. Только необижайся. Тыпросто другая: нежная, женственная— именно это украшает тебя. Понимаешь? Тыхороша такой, какая есть сейчас. Зачем тебе издеваться над собой истараться изменить свое естество через серьезные трудности?— яискоса глянул нанее ивстретился совзглядом упрямых синих глаз.

Она говорила отом, что хочет быть сомной, что вынесет любые испытания, аяпредставлял какие тяготы, прежде всего физические, свалятся наеенеподготовленное, щупленькое тело. Ведь даже нашкольной физподготовке Айлин держалась вскромных середнячках. Да, всуворовке учится довольно много девушек, ноэто другие девушки, как правило, дочери военных, сдетства росшие вдостаточно суровых условиях. Итут наумпришла неплохая мысль.

—Ай…линлин,— сказал я, вовремя дополнив ееимя, чтобы избежать обиды,— атызнаешь, что там жевРедутах есть Институт Умных Машин, почему бытебе непоступить туда. Он, кажется, находится насоседней улице сАкадемией Суворова. Тем более тебе механо-биология всегда нравилась. Если тыпоступишь наУмМаш, мысможем видеться часто. Редуты— маленький городок. Когда будут отпускать, вместе будем ездить вМоскву.

—Яподумаю, Саш,— отозвалась она, заходя вприоткрытые ворота нашкольную территорию.

—Мыэто еще обговорим. Вместе подумаем, как нам двоим будет лучше,— заверил я.

Кажется, мои последние слова ееуспокоили.

Мыуже поднимались поступенькам кцентральному входу, здесь Айлин всегда забирала свою сумку сучебниками. Доначала занятий оставалось еще минут десять. Налестнице ипод длинным портиком собралось много учеников, восновном стретьего ичетвертого класса. Снашего пятого стояли лишь Лужин иеще паренек изпараллельного класса— его фамилию янепомнил. Лужин, увидев меня, живым ипрактически без смачны синяков налице, конечно, обалдел— так изастыл сприлипшей кгубам сигаретой. МысСиницыной безразлично прошли мимо, поздоровались сдиректрисой налестнице иподнялись натретий этаж вкласс.