Он погиб во время одного из запоев. Не умер! Погиб! Очевидцы рассказывали: взлетел, как птица подстреленная, пролетел по дуге, ботинки в стороны – точно магниты, что его к земле приковывали. Можно проще, без образности сказать: «Пьяный, переходя дорогу в неположенном месте, попал под колеса проезжающего автомобиля». Так и в протоколе. За рулем навороченного «БМВ» был сынок районного прокурора. Дорога – проезд между домами. По ней мчаться на скорости девяносто? Меня трясло. Хотела законопатить прокурорского сыночка в тюрягу на полный срок. Мама сказала: «Не надо, оставь, не связывайся. Мальчик (эта гнида-мажор) уже пострадал и одумался, переосмыслил. Наверное». Я думала, каюсь, что она устала, что папина смерь ей в облегчение.

После похорон у мамы начались обмороки. Сидит, говорит и на полуслове вдруг отключается. Только в романах и в кино в обмороки падают красиво. В жизни – страшно. Никакому артисту не сыграть, потому что невозможно волевым усилием выпустить из себя дух, да и выглядит человек без сознания очень некрасиво.

Я знала, что у мамы повышенное давление, она пьет лекарства и ходит к врачу в районную поликлинику. Потом, когда я ее в охапку и на обследование в хорошую клинику, оказалось, что у врача она была один раз и выписал он какую-то ерунду. Сердце у мамы все в шрамах – из-за перенесенных на ногах инфарктов, а гипертония уже в стадии злокачественной. Я раньше думала, что злокачественными бывают только опухоли. Конечно, я взяла под жесткий контроль мамино здоровье и лечение. После смерти папы до маминого инсульта прошло семь лет. Врачи говорят, что для нее это очень хороший срок, они столько не предполагали.

Все началось с моей поездки к друзьям в Америку. Таня и Костя – мировые ребята, мы дружим еще со студенчества. Эмигрировали в лихие годы, когда Костину лабораторию, он биохимик, закрыли. Костя сам и закрыл – натурально, на ключ в последний раз. Пришел домой и сказал: «Все, достали! Собирайся, Танька, едем!» Им пришлось очень несладко. Таня работала сиделкой, уборщицей, официанткой, а Костя учил язык, доказывал свой диплом, пробивался в научные круги. Мы никогда не теряли связи, но были периоды – годами друг о друге ничего не слышали. Ребята за океаном в дебрях капитализма строили новую жизнь, а мы на родине, на руинах. Когда со старыми любимыми друзьями долго не видишься, то при встрече обнаруживаешь, что говорить, кроме «а помнишь?..», не о чем. Вы уплыли к разным островам. С Костей и Таней не так. Мы встали на ноги, они оперились, начали приезжать, и понеслось с новой силой. Будто не было разлуки, говорить не наговориться про жизнь на островах.

Родился наш внучек, Костя заранее предупредил, что будет крестным отцом. Умора! Прилетел: «Ребята, первым делом, для соблюдения чина, надо покрестить меня». Семейная история умалчивала, был ли он крещен. Бабушка могла тайком от родителей-атеистов окрестить, но точных данных не имелось. Время поджимало, мне удалось в храме, который мы посещаем, договориться с батюшкой, вклиниться в специфическую компанию новообращенных. Это были не то свежие бандиты, не то отсидевшие – все в татуировках. Пять парней в плавках и наш Костя чистый телом и в звездно-полосатых семейных трусах под расцветку американского флага. Павел, мой муж, едва сдерживая смех, шепнул, что некоторые выражают свой протест гегемонии империализма посредством нижнего белья.

Не подумайте, пожалуйста, что я богохульствую. Мы искренне верующие, а наша помощь храму не имеет ничего общего со стремлением замолить, задобрить, получить бонусы. И Костя верит в Бога. Точнее – в высший непостижимый разум. Эта вера, как ни удивительно звучит, проистекает из его работы. Они чем больше открывают, тем больше сталкиваются с невероятной сложностью процессов, объяснить их иначе как Божьим промыслом нельзя. Другое дело, что для Бога у Кости много имен, он не видит разницы между религиями и конфессиями.

Год назад у Кости и Тани появилась на свет внучка с простым библейским именем Сара. Звонят: «Аллюр, прилетай крестить!» Аллюр – это мое студенческое прозвище. В молодости я ходить спокойно не могла, все скакала и носилась. Сразу предупредила, что в католицизм или в баптисты перекрещиваться не стану. Не потребуется, заверила Таня. В баптистской церкви они уже отметились, угождая родителям невестки. Однако как же без родной православной! Хотя, дай Косте волю, он бы и муллу пригласил.

Я вас не утомила предысториями? Хорошо. Болтлива бываю иногда. Вся в папу. Неродного. Кстати, он в «сухие» периоды был неразговорчив, в споры вступал, только если видел, что собеседники способны прислушаться к чужому мнению. Вы знаете эти наши дискуссии – каждому потрындеть бы, высказать свои мудрые мысли. Язык работает, а уши законопачены. Потеря папы для меня, для нас всех, не просто уход родного, близкого человека. Это потеря личности. С большой буквы Личности. Как для страны когда-то смерть Ленина.

Воды? Да, спасибо! В горле пересохло. Слезы навернулись. Простите, высморкаюсь. Вообще-то я не плаксива. Можно еще салфетку? Поняла, мы никуда не торопимся, и я могу говорить с любыми отступлениями. Говорить, как говорится. Интересно слушать? Поверю на слово. У вас таких говорильщиков на месяц вперед и на пять лет назад. Нет, меня не смущает ваша реакция. Напротив, подбадривает. Даже если это маска профессионала. Есть ли разница? Не знаю. Вопрос. Наверное, нет. Когда я прихожу к врачу, то мне дела нет, мучил его с утра запор или понос. Главное, чтобы поставил мне правильный диагноз и выписал эффективное лекарство. Подобная вульгарность вас не коробит? Отлично. А бывает так, что психотерапевт и пациентка становятся подругами? Я не напрашиваюсь! Не нужно отвечать! Просто однажды читала про больных, которые влюбляются в своих врачей. Распространенное явление, самый большой урожай у психотерапевтов. Я заинтересовалась и копнула глубже в Интернете. Нашла исследование: помогает ли влюбленность пациентов в эскулапа в лечебном процессе, имеет ли терапевтическое действие? Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе. На Марсе нет жизни, а такого рода чувства больного только вредят процессу выздоровления, как доказала наука.

Отдохнула, прослезилась, продолжаю.

В графике развлечений, которые Таня и Костя для меня составили, имелось посещение таг-сейла. Таг – ярлык, ценник. Еще говорят: гаражная распродажа. Куча старых вещей с копеечными ценниками в выходной день, разложенная на участке перед домом. Заранее даны объявления в местной прессе. Настоящий крутой таг-сейл ничего общего с гаражным не имеет. Старики умерли, наследники собираются продать дом и выставили на таг-сейл все его содержимое.

Мы ни свет ни заря приехали в поместье. Шикарный большой двухэтажный дом и громадный подвал. Русский обычай, впитанный с молоком матерей и с тычками отцов – прибыть заранее, чтоб не в хвост очереди, чтоб в вагоне, если двойные билеты, первыми полки занять. Меня мутило с похмелья, от калифорнийского вина, которое мы пили до двух ночи. Затея казалась идиотской, хотелось спать, а калифорнийское в подметки не годится хорошему крымскому. После третьего бокала, собственно, никто не отличит одно от другого, но последствия – извините. Если пить под наши заполночные беседы, то крымское побеждает.

Я бродила по дому, и мутная головная боль проходила. От печали. Это был дом небедных, образованных и добрых людей, когда-то много путешествовавших. Китайские сервизы, африканские и индейские маски, японские картины на шелке, прочие свидетельства поездок по странам и континентам. Почему старики были добрыми? Дом говорит о хозяевах. Теплый уют, «неэгоистический», другого слова не подберу, могли создать только добрые люди. Ценные, наверное, картины, а рядом в рамочке под стеклом бланк телеграммы – поздравление, что родился внук Давид.