Она вскипела:

– Ты думаешь, я все это организовала?!

Алекс так не думал, но что-то подобное все же промелькнуло в его мыслях.

– Нет, я думаю, что ты бы просто не додумалась до такого, – признался он. Усталость сквозила в его голосе, когда он добавил: – Ты вообще когда-нибудь думаешь перед тем, как сделать что-нибудь?

Энджел уставилась на него горящими от злости глазами.

– Да, ты прав. Я не думала. Это вечная история моей жизни! – Она фыркнула. – Если бы я подумала, то неужели бы отдала свою девственность эгоистичному, лживому подонку, который заставил меня верить, что он женат, лишь бы выпроводить за дверь?

Она закрыла глаза, чтобы не видеть выражение его лица. Он выглядел потрясенным. Казалось, что кто-то приставил пистолет к его голове и нажал на спуск.

Ее слова не просто повисли в воздухе – они, казалось, жили, вибрировали и занимали все больше места с каждым ударом ее сердца. К сожалению, она не могла вернуть их назад, потому что, как всегда, выдала правду в самый неподходящий момент из всех возможных.

– То есть ты хочешь сказать… Нет… Нет, ты не могла быть девственницей! – Алекс лихорадочно припоминал какие-то детали и не мог поверить, что не заметил их сразу.

– Ну конечно же нет! Что я могу сказать? У меня плохое чувство юмора.

Глаза Энджел были закрыты, она крепко зажмурилась, как ребенок, который верит, что это превратит его в невидимку.

– Да. Ты была девственницей. – Судорожно проведя по волосам, Алекс вскочил и сделал несколько нервных кругов по песку, прежде чем опять подойти к ней. – Ты была девственницей, но вела себя как…

– Как кто? – сердито кинула она, тоже вскакивая.

Алекс посмотрел на нее и застонал, качая головой:

– Theos!

Она поежилась, обхватив себя руками, несмотря на полуденную жару. «Видимо, это от шока», – подумала она, отстраненно наблюдая за тем, как дрожь сотрясает ее тело. Правда выплыла наружу, и Энджел не могла вернуть это, оставалось только притвориться, что она злится.

– Давай не будем поднимать шум из-за этого. Когда-то это все равно случилось бы.

– Ты считаешь, это хороший повод для дурацких шуток? Это очень серьезно. Для меня. И для тебя, должно быть, тоже.

Даже у Эммы Алекс был не первым, и его это не волновало. Кого-то из мужчин, возможно, и привлекала перспектива обучать девушку всему, но это ответственность, которой он всегда старался избегать.

– Прости, если тебя обижает мое отношение к этой старой истории, но это было так давно! Жизнь продолжается. – И подкидывает время от времени сюрпризы. Например, сегодня для нее сюрпризом стала реакция Алекса на эту новость. – Я бы сказала, что со вторым разом возникает гораздо больше проблем. – Энджел откашлялась, жалея, что затронула тему несуществующей у нее сексуальной жизни, и делано засмеялась: – Даже у тебя. – Но, взглянув в его лицо, она прикусила язык.

– Какого черта ты мне не сказала? – рявкнул Алекс.

– Что-то я не помню, чтобы у нас было время для разговоров, – пробормотала Энджел. – Да если бы и сказала, разве что-то изменилось бы?

Алекс открыл рот, потом снова его закрыл. Это хороший вопрос. Он был бы рад думать, что вел бы себя по-другому, но в тот день он явно думал не головой.

– Меня возмущает, что ты заставляешь меня чувствовать себя каким-то животным.

Он еще возмущается!

– Ну хорошо, мне жаль, что я заставила тебя чувствовать себя жертвой, но думаю, мне придется это пережить.

Ее язвительность вызвала румянец на его скулах. Мускул на его щеке дернулся, когда их взгляды встретились и обжигающий голубой и сверкающий зеленый сошлись в поединке.

– Я знаю, в этом не было твоей вины, – проговорил Алекс, – это все я… Постой, ты сказала, что со вторым разом были проблемы… – Он помотал головой, отказываясь верить мысли, которая промелькнула в его голове.

– Я так сказала? – переспросила Энджел, спрашивая себя, может ли он что-нибудь не заметить. Нацепив сладкую неискреннюю улыбку, она решила скрыть правду. – Ах да. Просто после тебя было сложно найти другого мужчину.

– Ну, не считая отца твоего ребенка.

Энджел знала, что только осложняет себе жизнь, скрывая правду. Она со вздохом потерла глаза и с отвращением спросила себя: где та женщина, которая никогда не боялась неловких ситуаций и все трудности встречала с высоко поднятой головой?

Когда она наклонила голову, чтобы взглянуть на него, он увидел синяк, который уже проступил у нее на виске. Уставившись на него, Алекс почувствовал, как мускулы его живота сжались от избытка эмоций, которым он не мог найти объяснения. Только сумасшедший мог чувствовать желание защитить эту дерзкую ведьму с ее острым язычком и воинственным отношением. А он не сумасшедший.

– То, что ты сделала, было просто безумием. – И храбростью, неохотно признал он. Было невозможно не восхищаться бесстрашием этой женщины – по крайней мере, на расстоянии. «Но это может превратить жизнь ее близких в ад», – подумал он мрачно. – Ты могла погибнуть.

Алекс закрыл глаза, еще раз вспоминая все, что произошло, и заново переживая то ужасающее чувство беспомощности.

– Я не имею права умирать. У меня есть Жасмин, – твердо сказала Энджел. Жасмин бы осталась без матери, а она не могла такого допустить. Но ведь это чуть не случилось! – Ее уверенность рассыпалась как карточный домик. О боже! Ведь он был прав! Она мать, она не имеет права кидаться куда-то, не подумав. – Я ужасная мать!

Услышав, как она всхлипывает, увидев слезы, струящиеся по ее щекам, Алекс почувствовал, как его грудь сжалась от переполнявших чувств, и притянул Энджел к себе. На этот раз она не стала отталкивать его, как прокаженного, а, наоборот, спрятала лицо на его груди, тая в его объятиях.

– А что, если…

– Ты выжила, а значит, нет никакого смысла в этих «если». Так сколько лет твоей дочери… Жасмин, да? – Алекс задал вопрос не столько потому, что ему было интересно, сколько с целью отвлечь ее. В то же время его рука поглаживала ее влажные волосы, убирая их с шеи, касаясь теплой влажной кожи.

– Она пошла в школу. Ну, начала ходить.

– Начала?

– Ей пришлось пропустить какое-то время, так как она плохо себя чувствовала, но она занималась дома, поэтому быстро всех догнала. Она умница.

Явно различимая гордость в ее словах заставила его руку замереть, хотя темные пряди так и оставались в его пальцах. Было трудно представить ее матерью.

– Но сейчас ей лучше? – спросил он, давая ей время взять себя в руки.

Энджел кивнула, уткнувшись в его грудь.

– Я делала на некоторое время перерыв в работе, но это предложение было слишком хорошим… – Он почувствовал, как она напряглась, прежде чем отойти от него. Заправив волосы за уши, Энджел поинтересовалась: – Полагаю, ты из тех, кто считает, что матери не должны работать?