– Налил борща – проголосуй за Сметану! – зашелся в творческом экстазе Николай Бабий.

– Не горяченькое, а горячительное, – поправил себя Гуньков.

– Ага, – закивал Николай, – сейчас… Одну минуту… – И уставился в обшарпанный потолок актового зала. Прижимистый Сметана экономил и на ремонте вверенных ему помещений. – Пиво без Сметаны как водка без соленого огурца!

Гуньков тоже посмотрел на потолок, но ничего подобного, что озвучил Бабий, там не нашел. Ни слова. Значит, не с потолка он берет слоганы.

– Длинно, – сказал он спустя мгновение. – Если только поместить на растяжке через проезжую часть проспекта… Все равно нужно короче.

– «К пиву – Сметана, к водке – огурец»?

– В этом что-то есть, – задумался Гуньков. – Но это для определенной части электората. А для пенсионеров? Они ведь самые активные на выборах.

– Для пенсионеров можно оставить борщ, – предложил Николай. – Как подумаю о борще со сметаной, сразу слюнки текут. Так и хочется проголосовать за Олега Викторовича!

– Это хорошо, – ободрил Гуньков, – что слюнки текут при мыслях о Сметане. Хорошо бы в качестве агитационного материала использовать этот кисломолочный продукт. Еще лучше было бы снизить цены на него во всех магазинах города… Да уж. Олег Викторович на это не пойдет, слишком велики затраты. А денег мало, очень мало.

– Олег Викторович считает, что для кристально честного человека, каким он является, будет достаточно слоганов и листовок!

– Это хорошо, если Плешь не накопает на него компромата… Нужно его опередить и…

– И это?! – Бабий резанул себе по горлу ребром ладони.

– Николай, – укорил его коллега, – мы живем в цивилизованном обществе и должны действовать демократическими методами: облить грязью, достать скелет из шкафа, использовать черный пиар…

– Да, – согласился с ним Бабий, – нужно использовать черный пиар на всю катушку! Иначе Плешь не только откопает, но и закопает Сметану! «Плюнь на Плешь! Держись за Сметану!» Как?!

– Гораздо лучше, – закивал Гуньков, – только черный пиар подразумевает нечто иное. Но об этом поговорим после. На сегодня, считаю, мы задачу выполнили – слоганы составлены, целых три. Переписывай начисто, и пошли к Олегу Викторовичу.

Олегу Викторовичу Сметане депутатство и даром было не нужно. Тем более предвыборная кампания требовала таких трат! Но супруга Анна Владимировна все уши ему прожужжала, что хочет быть женой депутата, что ничем она не хуже Ирины Борисовны Плешь, а даже лучше и по бедрам, и по груди. У той же талию негде делать, а все туда же – рвется в жены депутата! Вот и Олег Викторович должен стать депутатом, ради счастья любимой женщины…

Анна Владимировна жестоко ошибалась, искренне считая себя любимой женщиной Олега Викторовича Сметаны. Нет, безусловно, супруг любил ее когда-то, лет этак тридцать назад, когда они оба были молоды и голодны, проживая в одном институтском общежитии. Но по мере роста благосостояния супружеская любовь сходила на нет, уступая место супружеским изменам.

Да, Олег Викторович Сметана изменял своей жене. С секретаршей, с плановичкой, со случайной незнакомкой на курорте и другими не менее привлекательными особами женского пола. Такова уж была его непостоянная натура. Впрочем, постоянен он был лишь к одной женщине – обольстительной красавице Еве Дворецкой и частенько наведывался в ее скромную однокомнатную квартирку. Увы, Олег Викторович был прижимист. Он мог бы снять красавице жилплощадь побольше и подальше от людских глаз, но не сделал этого и теперь корил себя за жадность. Если Аркадий Плешь пронюхает о его связи с Дворецкой, то победы на выборах ему не видать, как и полного владения предприятием, в которое он вложил и капитал, и душу.

Олег Викторович поцеловал супругу в щеку, обнял за талию и повел к выходу из кабинета.

– Встретимся вечером, дорогая, – проворковал он, стараясь провести жену мимо недовольной секретарши – длинноногой блондинки Люси, пронзающей Анну Владимировну ревнивым взглядом.

– Хорошо, пупсик, – супруга чмокнула мужа в нос, Сметана поморщился, но стерпел. – Только не забывай, что в первую очередь сегодня у нас выборы! – И супруга бросила злобный взгляд на секретаршу.

«Догадывается!» – испугался Сметана.

– Олег Викторович, – встряла Люся, – вас дожидаются пиарщики в смежном кабинете!

– Вот видишь, Аннушка, – обрадовался Сметана, – выборы и еще раз выборы! Ни минуты свободной.

Он подтолкнул жену на выход из приемной, закрыл за ней дверь, подмигнул длинноногой блондинке Люсе и прошествовал в смежный кабинет. Действительно, Анна Владимировна права: выборами нужно заниматься в первую очередь. А Люсей – во вторую. Жаль, что теперь только ею одной. Эх, Ева, Ева, как ты подвела Олега Викторовича!

Бабий с Гуньковым вскочили со стульев, демонстрируя шефу полную лояльность и беспрекословное подчинение.

– Ладно, ладно, – довольно пробурчал Сметана, – садитесь. Не перед президентом стоите…

– Пока не перед президентом, – сподхалимничал Гуньков, – все еще впереди. Мы разработали целую программу пиара, отпечатали листовки и плакаты… – Он принялся раскладывать экземпляры печатной продукции на длинном столе для совещаний.

Олег Викторович Сметана чуть не прослезился, увидев себя на глянцевой фотографии в половину человеческого роста. Такое на фотографии было у него умильное и трогательное выражение пухлого лица! Вот, оказывается, какой он на самом-то деле: добрый, отзывчивый к чужому горю, внимательный руководитель, место которому не в городском собрании, а в Думе!

Как проникновенно он смотрит с плаката! Как никогда ни на кого не смотрел.

– Фотошоп, – признался Гуньков.

– А это я! – похвастался Бабий, ткнув кривым пальцем в подпись под умильным Сметаной.

– «Выбери меня! Выбери меня! Птицу счастья завтрашнего дня!» – прочитал Олег Викторович и глубоко задумался. – Не подумает ли электорат, что я слишком высоко взлетел?

– И не сомневайтесь, Олег Викторович, – успокоил кандидата Гуньков, – не сомневайтесь. Нашему электорату думать незачем. Примет все как есть. Вот только если для большей адресности заменить «птицу счастья» на «Сметану»…

– Нет, не стоит заменять «птицу счастья», – запротестовал Олег Викторович, – мне нравится. В этом отражена вся суть моего пламенного характера… Вся суть этого, как его?..

– Вашей широкой всенародной души! – обрадованный тем, что новых слов для рифмы искать не придется, прокричал Бабий.

– Всенародной? – озадачился Сметана.

– Конечно, – развел руками Гуньков, – вы все для народа стараетесь, Олег Викторович! Все – для народа.

– Да, я – все, – согласился с ним Сметана.

Чтение текста листовок его порядком утомило.

Но он лично отдал распоряжение печатать то, что напишут пиарщики. Кому он может доверять целиком и полностью? Только им. Себе – не может, образование не позволяет. А эти ушлые парни давно ему нравились. Без году неделя на предприятии, а Гуньков уже успел выбить себе новую клавиатуру и коврики для мышей! После выборов, так и быть, получит новый компьютер. А Бабий! Тот еще рифмоплет. Он сразу Сметане понравился. Не сам, а его надписи в общественном туалете предприятия. После того как Олег Викторович не успел добежать до своего и посетил общественный, автора принялись разыскивать по всем цехам. Нашли в бухгалтерии, где вместо слов тот складывал цифры. Но Олег Викторович быстро направил его талант в нужное русло.