это его квартира. А потом он исчез, пришла какая-то тётка и сказала, что нужно освободить квартиру через час, потому что аренда только до двух часов дня.

Алексей приобнял Варвару, стараясь быть ненавязчивым. Варвара уткнулась в его рубашку, и сквозь тонкую ткань начала проникать влага.

– Я дура, дура! – с усилием, надрывно произносила Варвара.

– Да нет же, ты просто была под его влиянием. Он не издевался над тобой?

Алексей немного отстранился и поглядел Варваре в лицо.

– Нет, нет, конечно нет. Он был очень мягкий, но деловой. Ему нужно было вытащить свои деньги. Получается, я тоже участвовала в преступлении. – Варвара виновато улыбнулась.

– Да нет же, ты не преступница. Успокойся, успокойся, – он поглаживал её сжавшуюся фигурку, снова привлекая её к себе. – Хочешь, я всё узнаю? И тогда ты успокоишься.

– Да пусть, уже всё прошло. Просто как взгляну на Василису, так и вспоминаю. От этого никуда не денешься.

Глава 8. Вроде есть, и вроде нет

«И когда мы приходим, мы смотрим на небо.

Мы смотрим на небо, мы смотрим в него так долго.

Может быть, эта картина иллюзия и картина,

Но может быть это правда, скорее всего это правда.»

(Борис Гребенщиков)

Перевалов появился неожиданно в первое воскресенье октября. Варвара была немного смущена, но старалась держаться весело.

– О, у тебя уютненько на новой квартире. Как давно не был у тебя в гостях! Ну, рассказывай, зачем тебе понадобился Лунин?

– Видишь ли, меня попросили… Сейчас предварительно расследуем дело, даже не дело ещё, а предварительно.

– Ладно, не напрягайся. Я знаю, что у нас учился очень уважаемый чиновник, и вот неожиданно умер. Бывает. Кстати, я в марте месяце был на юбилее Лунина, знал его не очень хорошо, конечно. Не приятельствовал. Репутация хорошая, впрочем, это люди особого сорта, ещё из Советского Союза. Такой основательный. Конечно, сложно ему было сразу перестроиться на новые рельсы, но что делать. Коммунистом он не остался, в отличие от профессора Орлова, к примеру. Просто перестроился. Но ты знаешь, студенты к нему тянулись. Он в Кировском посёлке жил, в частном доме. Там и дочка сейчас проживает. Слышал я как-то разговоры, что студенты там собираются у него. Подробно не узнавал, надеюсь, что не как у Достоевского кружок социалистов. В общем, у него была слава борца за справедливость. Кажется, канал на ютубе тоже есть, он там разбирал, как противодействовать всяким принуждениям, сама знаешь, что творится уже больше года.

– Понятно. А на прощании ты тоже был?

– Нет, на прощании не был. Замотался. Да и приболел как раз среди лета, долго отходил. Годы-то не юные. Да, что вспомнил. Владимир Иванович был верующим человеком, отпевали его в церкви, как положено. Слышал разговоры. Много людей со страны приехало. В общем, уважали его, да и кончина безвременная, неожиданная. Ещё слышал, что немного препятствия чинили ему, уже после смерти. Слышал, наши тётушки обсуждали, то ли панихиду просили не справлять, то ли похороны как-то замять.

– А какая причина смерти?

– Кардиопатия. Накануне жаловался, что вроде как отравился. Болел живот. Ну, поэтому вокруг и разговоры ходили, что его отравили. Но сердце, моя милая, бывает даёт симптомы такие, как будто живот болит. А потом раз и инфаркт, например. Сам перенёс, знаю.

– А ты откуда это знаешь подробности?

– Так вот ты позвонила, я пошёл на кафедру, где он трудился, потолковал с дамами. Дамы всё знают. Дочка его приезжала, говорит, что жаловался, потом вроде как она была где-то в гостях, позвонила ему, не отвечает. Сначала не придала значения, дом частный, вышел в огород, телефон не взял с собой. С другой стороны, не перезванивает и не перезванивает. Она где-то в области была, соседям позвонила, те сходили до дому, тоже никак. Она к утру приехала, а он уже всё.

– Странно как-то.

– Причем буквально за месяц обследовался, ничего такого страшного и критичного со здоровьем не было. И жары ведь уже не было, август. Вот так.

– Ну да… Мне-то сразу криминал мерещится.

– Нет, криминала нет, замок не нарушен, просто лежал посреди комнаты, тянулся к телефону. Что-то резко случилось, не смог скорую вызвать.

… Алексей стоял у двери кабинета Дубового и думал, что ему сказать о расследовании. По сути, никаких зацепок, получается, и криминала нет.

– Ну, проходи, проходи, – недовольным голосом рявкнул Дубовой, что никогда ранее за ним не замечалось.

– Да, Юрий Михайлович.

– Докладывай.

– Сведений немного. Лесков приезжал в марте, жил в гостинице. После юбилея Лунина жил ещё неделю, пока не отравился коньяком с гликозидами. За час до этого из номера вышла некая Короткова Вероника, – Дубовой сморщился, – девушка с одного курса с Лесковым. Мы её опросили, опросили Юлю Немцеву, которая дежурила в тот день. В карточке гликозиды числятся, получается, переборщил с гликозидами и коньяком. Пока каких-то улик, что в этом поучаствовала Короткова, нет.

– Так-так. А вот мне прямо напрямую звонит его вдова и утверждает, что никакие гликозиды он не принимал. Понимаешь? С другой стороны, мне звонит сам Столетов, а это, брат, поближе, чем бизнесвумен из Москвы, просит не трепать нервы его дочке, потому что она беременна.

– Не знал.

– Ладно, – смягчился Дубовой, – какие направления видишь?

– Собираем материал вокруг Лескова, так сказать. Вот есть Лунин, получается, с него вся история и началась, трагичная для Лескова. Лунин характеризуется как борец за справедливость, пользовался авторитетом у студентов. И в его частном доме собирались студенты. Ну, будем надеяться, что это не какая-то подпольная организация, может, они философские книжки разбирали.

– Да-да, Гегеля и кто там сейчас моден, Ницше?

– Не увлекаюсь. Короткова…

– Опять она?

– Я хотел сказать, что там были какие-то отношения с Лесковым. Может, и платонические. Но слухи ходят, что уж очень она бегала за ним. Как-то так.

– И что? Она вроде замужем аж со студенческой скамьи. Уж мне папаша её мозг вынес. Потом ещё мамаша позвонила. Начала петь, что Вероничка – краснодипломница, вся такая образец для подражания. Мне аж приторно стало. Хотя, конечно, и что она там делала, в этой чёртовой гостинице тогда?

– Пыталась содействовать карьере мужа.

– У… Ловко. Молодец, понимает, что просто так за красивые глаза в Москву не берут. Ну, так и всё, надо от неё отстать?

– Вроде бы надо. Только у неё были возможности бросить в коньяк эти гликозиды. А ещё мог быть мотив – кто ж их знает, отвергнутых женщин. Она явно была отвергнута, потому что иначе бы об этом не говорили. Но