Замковый пруд. Фрагмент старинной гравюры

Новая Реформатская кирха

Такая же кирха была в Кёнигсберге. Гаага, 2004 год

Петр безразличным взглядом окинул демонстрируемое ему архитектурное убранство церкви. Его внимание не занимали достижения заморских архитекторов, предстоящий фейерверк интересовал его гораздо больше. И лишь много позже, находясь в голландской столице Гааге и проезжая по городу в закрытом экипаже, Петр обратил внимание на церковь с высокой пирамидальной колокольней. Ему почудилось что-то знакомое в ее очертании, как будто он бывал уже здесь. Петр мучительно долго вспоминал, где он мог уже видеть эту церковь, и, когда решил уже, что это ему только почудилось, неожиданно для себя вспомнил Кёнигсберг, берег Замкового пруда и вечерний фейерверк. Точно. Новая кирха в Гааге была копией кёнигсбергской Реформатской церкви, только, в отличие от нее, имела законченную высокую колокольню. Архитектор Иоганн Неринг, обучавшийся своему ремеслу в Голландии, взял за образец для своего проекта именно эту церковь, построенную меньше чем за полвека до кёнигсбергской.

Осмотрев архитектурную достопримечательность, многочисленная свита двинулась к деревянной галерее, установленной на берегу пруда. Гости и сопровождающие их вельможи Фридриха долго рассаживались на расставленные полукругом кресла, спинки которых пестрели инкрустированными орлами и позолоченными подлокотниками. Наконец, все расселись – курфюрст рядом с Петром, а Лефорт, Возницын и Головин в обществе фон Данкельмана, Бессера и генерала Теттау. Все остальные – позади них.

Фридрих кивком подал знак церемониймейстеру. Через мгновение раздалось девять пушечных выстрелов, сопровождаемых бравурной музыкой. И тут началось что-то невообразимое. В небо взвились тысячи разноцветных огней. Они разом озарили прилегающую к пруду и скрытую уже сгущающимися сумерками местность. На площади перед кирхой было установлено восемь горящих пирамид, искрящиеся огни одной из которых изображали герб Российской империи. На других пирамидах разноцветными огнями горела надпись, прославляющая знатного гостя: «Виват Царь и великий князь Петр Алексеевич!»

На противоположном берегу пруда виднелась громадная, состоящая из тысяч огней триумфальная арка со всадником, святым Георгием Победоносцем, повергающим змея. Вокруг стояли воины в средневековых доспехах с горящими факелами. Деревянный настил к арке был проложен прямо по воде, в море огней плавали белоснежные лебеди, сирены и другие фантастические животные. От каждого из них исходил таинственный, мерцающий блеск.

У Петра перехватило дух от необычности всего происходящего. Он давно уже стоял, вцепившись руками в перила. Его громадная фигура отчетливо выделялась на фоне горящих огней.

Но больше всего царя поразило представление, устроенное перед галереей, у самого берега Замкового пруда. В свете факелов и салютов отчетливо просматривались очертания невысокой, размером в рост человека, крепости – искусно сделанного макета. А на воде покачивались крупные макеты парусников – линейные корабли, брандеры[36], галеры и множество других. С их бортов в сторону крепости били миниатюрные пушки. Парусники маневрировали, приближаясь к крепости, наконец, окружили ее со всех сторон, и под звуки труб над ее башнями стал медленно подниматься на флагштоке российский флаг.

Новая кирха в Гааге

Нижний пруд в Калининграде. 1981 год

Петр восторженно глядел на разыгрывающееся перед его глазами зрелище, вернувшее его к событиям минувшего года, когда русский флот, поддерживаемый армией, овладел турецкой крепостью Азов. Лефорт, командовавший в азовской осаде флотилией русских кораблей, тоже встал со своего стула и, ухватившись за перила, упоенно смотрел представление. Когда Азов был «взят» и над его стенами затрепетал на ветру флаг России, Петр, не сдерживая своих чувств, шагнул к курфюрсту и крепко стиснул его своими ручищами, а затем трижды расцеловал его в напудренные щеки, сбив набок парик и примяв накрахмаленный воротник.

– Дружба навеки, дружба навеки, – повторял он.

Фейерверк продолжался еще более часа, удивляя гостей все новыми и новыми «огнестрельными художествами». Торжества завершились поздним ужином. На стол подавали всевозможные яства из кухни и погребов курфюрста. Фридрих, довольный тем, что представление понравилось царю, был словоохотлив, много рассказывал Петру о нравах, царящих в его владениях, о веротерпимости и снисхождении к человеческим слабостям.

– У нас, Ваше Величество, нравы мягкие, и мы не позволяем себе отрубать головы людям направо и налево только потому, что их поведение нам кажется в чем-то предосудительным.

Вид с крыши Штадтхалле. 1968 год

Царь, нахмурившись, промолчал. И все-таки, когда один из волонтеров, неосторожно повернувшись, смахнул на пол дорогой фужер из сервиза курфюрста, Петр зло процедил сквозь зубы:

– Если бы ты сделал это в Москве, я бы тебя угостил кнутом, но так как мы находимся в стране, где с людьми обращаются более мягко, то да простится тебе.

Гулянье закончилось далеко за полночь. Петр остался очень доволен фейерверком, о чем несколько раз говорил курфюрсту, да и потом неоднократно вспоминал в своей поездке по европейским странам и даже в Москве.