не желал двигаться, сопротивлялся этому вопросу. Смерть Полинки была трагической случайностью, ее собственной фатальной небрежностью. Она была молодая и неопытная, и, без сомнения, ответит на Страшном Суде за свою беспечность, но… убиенная?

Ирина лихорадочно перебирала варианты. Неужели Лёхина детская шалость? Но он с сам был от горшка два вершка… Разве можно его винить?

Она затрясла головой и отшатнулась, когда внезапно голова у нее поплыла и начала наполняться видениями. Слышались радостный Полинкин гулёж, Лехина беготня, грохот посуды и запахи готовящейся на кухне еды. Ирина незримым призраком потянулась в детскую, к дочери, но тут из кухни, вытирая руки полотенцем, вышла Наташа и остановилась перед зеркалом. Увидев ее взгляд, Ирина захотела отвернуться, но как отвернуться, если у тебя нет головы? Сестра долго стояла, рассеянно вытирая совершенно сухие руки и с исступленной яростью вглядываясь в собственное отражение. Потом лицо ее задергалось, скулы напряглись, а тело сотрясла лихорадочная дрожь.

Спустя миг она решительно шагнула в комнату, бесцеремонно выставила из нее захныкавшего Лёху и закрыла за собой дверь, а через пару минут вышла с совершенно мертвыми глазами и спокойно вернулась на кухню.

Из комнаты еще долго доносились захлебывающийся кашель и хрипы. Потом все стихло.

Ирина, вернувшись обратно в свое тело, упала на колени и глухо завыла, царапая себе лицо от боли и ярости. А когда слезы иссякли, менестрель составил новое прошение. Ирина отдала за знания десять лет оставшейся ей жизни, а за жизнь Лёхи…

Она усмехнулась, поняв, что переоценила «благие намерения» Преисподней. В конечном итоге, она, Преисподняя, как всегда оказалась в выигрыше. Получила за Лёху не одну жизнь, а две…

…

Ирина глубоко вздохнула, глядя воспаленными глазами на поднимающееся солнце, потом вернулась к племяннику.

- Поехали? – спросила она, когда Лёха допил и смял стаканчик, - Впереди долгий путь.

Она неспешно зашагала к припаркованной в сотне метров машине. Лёха двинулся следом, с неясными подозрениями оглядываясь на оставшиеся среди руин носилки. Тётка что, в одиночку притащила его сюда? На носилках? Зачем?..

Но все вопросы меркли на фоне радости и счастья от осознания собственного исцеления. Значит, будут и долгая жизнь, и великие открытия и невероятные приключения.

- Порфирий, старый ты чёрт! – радостно осклабился он, обнаружив на заднем сидении клетку с любимцем, который жадно поглощал салатные листья. Занятый морской свинкой, он не заметил, как Ирина, прежде чем сесть за руль, взяла с капота и уложила на обочину крошечный, перевязанный черной шелковой лентой букетик полевых цветов. И украдкой смахнула набежавшую слезу.