Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Михаил тронул ее за плечо, но она лишь дернулась, скидывая его руку, не в силах оторваться от ребенка, пытаясь издалека определить, дышит ли? Но разве можно различить дыхание под толстым спальником. Оцепенение постепенно покидало ее, и она ждала лишь одного – когда демон оставит ее сына, вернется обратно в Ад, и она…
- Бежим отсюда, - послышалось сзади. Наталья нетерпеливо обернулась и увидела, что Михаил осторожно пятится назад – к границе света и тьмы. Глаза его лезли из орбит.
- Успокойся. Сейчас дылдон отвалит, заберем Лёху. Неужели ты думаешь, что я уйду без ребенка?
- Ты не понимаешь… Что-то тут нечисто…
Наталью против воли заразила паника мужа. Она тоже поднялась и пристально наблюдала за адской троицей. Пока она разговаривала с мужем, менестрель снова преобразился, превратившись в кого-то очень… знакомого.
Простые длинные одежды, сандалии, каштановые волосы до плеч, аккуратная бородка и… терновый венец на окровавленном лбу. Он подошел к Уфиру и, почтительно склонив голову, протянул в окровавленных ладонях горстку пепла. Уфир склонился и, высунув неожиданно длинный, черный, шершавый язык, облизнул ладони… Синие глаза прикрылись от удовольствия и сдержанного торжества. Он единым, плавным и совершенно неуловимым движением оседлал своего скакуна и тихо, отчетливо и очень ласково произнес: «Unus… Duo… Tres… ».
Псы закрутились между ног коня, возбужденно повизгивая и норовя куснуть собратьев.
- Я говорю, бежим! – услышала она мужа и в растерянности и тревоге увидела, что он отошел уже к самой кромке леса, а потом развернулся и побежал. Все мысли, включая Лёху, вылетели у нее из головы, тело само приняло решение, и она бросилась наутек, петляя меж деревьев и отчаянно надеясь, что они бегут в правильном направлении. Да, она с грехом пополам окончила единственный курс, но большого образования и не требовалось, чтобы понять, что Лорд Уфир – Демонический Врачеватель – ведет отсчет.
Раз, два, три, четыре, пять… я иду искать…
Она бежала так, как не бегала никогда в жизни. Селезёнка билась о ребра, мышцы ног ныли и дрябли, сухое дыхание сипло вырывалось из груди, и она вознесла Всемогущему бессвязную и заполошную молитву, что они с Михаилом хотя бы не курят!
« Quatutor … Quinque … Sex …», - разносился мягкий, глубокий шёпот по лесу.С такого расстояния она никак не могла его слышать, но слышала и только благодарила, что считалочка не закончилась на классическом «пять». А Михаил где? И где автобус? Она уже должна была добраться…
«Septem… Octo…».
Она остановилась, прижавшись к мокрой, холодной березе, хотела крикнуть мужа, но испугалась, что выдаст себя и только беспомощно всхлипнула, озираясь…
Боже! Во тьме, всего в паре десятков метров отчаянно раскачивался бледный огонек, выхватывая из темноты ржавые бока их «транспорта».
Хватая ртом воздух и, одновременно, хватаясь за бок, Наталья преодолела последние метры под
«Novem… Decem…»
и, запнувшись за торчащий корень, упала на ступеньки пазика, отбив дыхание. Все силы уходили на попытки дышать. Она разевала рот, как рыба, выброшенная на берег, и скребла ногтями ржавую ступеньку, когда над лесом после символической паузы пронеслось:
«Eas…!»
В тот же миг из темноты салона вынырнули ледяные, дрожащие мужнины руки и бесцеремонно затащили ее внутрь, содрав, казалось, вместе с курткой и свитером кожу на груди и животе. Но она почти не испытывала боли. Что это за «Иас!»?.. Какой-то древний, внутренний голос подсказывал, что это без сомнения что-то вроде «Фас!», «Ату́» - побуждение к охоте. И, словно в подтверждение ее слов, издалека донесся не то визг, не то лай, не то человеческий хохот.
- Заводи блядские будильники!! – зашипел Михаил, подтыкая одеяло на входе и приваливая сверху всем, что попадалось под руку, - Немедленно!
- Лёха…, - начала было Наталья, но как-то неуверенно. Лёха сейчас казался чем-то отвлеченным, неважным, придуманным, … а визги и лай слишком близкими, несущими физическую угрозу их беззащитным, мягким телам.
Она кое-как дотянулась до будильников и быстро завела их на минуту. Главное… тронуться.
Салон пазика вновь имел свой первоначальный, неприглядный и запущенный вид. Груда ржавого железа с привинченными к полу дугами сидений. Тикающие будильники, пара керосиновых ламп и завешенные старыми одеялами окна. Все остальное – рюкзаки, скарб, клетка с Порфирием – пропало. Как и сын…
Она кое-как уселась и, расстегнув куртку, с гримасой отлепила начинающий присыхать к израненному животу свитер.
- Там… Лёха…- всхлипнула она.
- Лёха мертв! – Михаил шарил безумными глазами по салону, пытаясь обнаружить малейшие незаконопаченные щели, - Ты разве не поняла?!
Оглушительно задребезжали будильники и супруги, бросились их глушить и заводить по новой – на три минуты.
Прислушались.
Собачья возня, казалось, отдалилась. В визгах слышалось что-то алчное и, одновременно, тоскливое, словно те боялись опоздать.
Михаил спешно затушил огоньки керосиновых ламп, и супруги оказались в кромешной, тикающей будильниками темноте. Помолчали, мысленно отсчитывая секунды. Жалкие минуты казались напуганным супругам настоящей вечностью. Но если им удастся их пережить, то они спасены.
- Не поняла – чего? – всхлипнула Наталья, когда гомон совсем стих.
- Она же нас всех продала! – звенящим шепотом ответил Михаил, стиснув во тьме ее трясущееся плечо, - расплатилась нами за свои собственные желания!
- Но как же…? - Наталья замолчала, пытаясь осмыслить его слова, - Это ж больше года назад было…
- Тогда-то она нами и расплатилась с Колдуном, ведь Леха уже болел, и она прекрасно знала, что рано или поздно мы, доведенные до отчаянья, согласимся на любую дичайшую авантюру.
- Неужели такое возможно? А если
