– Когда-нибудьменя не устраивает. Я хочу вспомнить сейчас.

– Но почему?

– Как ты не понимаешь? Это единственный ключ, которым ярасполагаю. Картина принадлежала миссис Ланкастер...

– Но эти два обстоятельства никак друг с другом не связаны,– перебил ее Томми. – Верно, что картина принадлежала миссис Ланкастер. Но онавполне могла купить ее на выставке, или это сделал кто-нибудь из ееродственников. Вполне возможно, что картину ей просто подарили. Она привезла еев «Солнечные горы», потому что находила милой. Нет никаких основанийпредполагать, что картина как-то связана с миссис Ланкастер лично.Если бы этобыло так, она не стала бы дарить ее тетушке Аде.

– Но это единственный ключ, который у меня есть, – упрямоповторила Таппенс.

– Такой прелестный мирный домик.

– Все равно я считаю, что он пустой.

– Что ты хочешь сказать, почему пустой?

– Я уверена, что в нем никто не живет. Мне кажется, никто иникогда из этого дома не выходил. Никто не ходил по этому мостику, никто неотвязывал лодку, чтобы взяться за весла и куда-нибудь плыть.

– Ради всего святого, Таппенс! – воскликнул Томми, глядя нажену. – Что это ты напридумывала?

– Мне это пришло в голову в первый же раз, как я увиделакартину. Я подумала: «Как, должно быть, приятно жить в таком доме!» И сразу жена ум пришла мысль: «Но там ведь никто не живет, я уверена, что никто». Этопоказывает, что я видела этот дом раньше. Подожди минутку... подожди...вспоминаю... вспоминаю.

Томми продолжал смотреть на жену.

– Из окна, – пробормотала Таппенс, с трудом переводя дух. –Из окна машины? Нет, угол был бы другой. Или если плыть по каналу... маленькийгорбатый мостик, розовые стены, два тополя, нет, не два, больше. Боже мой, божемой! Если бы только вспомнить...

– Полно, Таппенс. Прекрати это.

– Я непременно вспомню.

– Господи! – воскликнул Томми, взглянув на часы. – Я долженспешить. Вечно ты со своими фантазиями. Теперь какая-то картина, пейзаж dejаvu.

Он выскочил из постели и помчался в ванную. Таппенсоткинулась на подушки и закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти картину,которая упорно от нее ускользала.

Томми наливал себе вторую чашку кофе, когда она наконецпоявилась, довольная и торжествующая.

– Вспомнила. Я знаю, где видела этот дом. Из окна вагона,когда ехала в поезде.

– Когда? Куда ты ехала?

– Этого я не знаю. Нужно подумать. Помню, я себе сказала:«Когда-нибудь приеду сюда посмотреть на этот дом». И пыталась разглядетьназвание следующей станции. Но ты же знаешь нынешние железные дороги. Половиныстанций просто не существует, так вот следующая, мимо которой мы проезжали,была полуразрушена, там все поросло травой, а вывески с названием вообще небыло.

– Где, черт возьми, мой портфель? Альберт!

Начались лихорадочные поиски.

Томми вернулся в столовую, чтобы поспешно попрощаться.Таппенс сидела за столом, задумчиво глядя на яичницу.

– До свидания, – сказал Томми. – И ради бога, Таппенс,перестань совать нос в дела, которые тебя совершенно не касаются.

– Я полагаю, – задумчиво проговорила Таппенс, – что мнепридется поездить по разным железнодорожным веткам.

Томми взглянул на нее с некоторым облегчением.

– Прекрасно, – одобрительно сказал он. – Купи сезонныйбилет. Можно купить такой, по которому за вполне разумную плату объездишь всеБританские острова – хоть тысячу миль. Это тебе вполне подходит. Будешьпересаживаться с поезда на поезд и ездить по всем направлениям. Этого тебехватит на все время, пока меня не будет.

– Передай привет Джошу.

– Непременно, – сказал он и добавил, обеспокоенно взглянувна жену: – Жаль, что тебе нельзя со мной поехать. Смотри не... не натворикаких-нибудь глупостей.

– Ничего подобного я не собираюсь делать.

– О господи! – со вздохом пробормотала Таппенс. – О господи!

Она мрачно огляделась вокруг. Никогда, говорила она себе,никогда она не чувствовала себя такой несчастной. Разумеется, она знала, что ейбудет не хватать Томми, однако не предполагала, что будет так без него скучать.

В течение всей их супружеской жизни они почти никогда нерасставались на более или менее длительное время. Работая вместе до брака, ониназывали себя «юными искателями приключений». Им пришлось пережить немалотрудных и опасных ситуаций, потом они поженились, у них родилось двое детей, икак раз в то время, когда им стало скучновато и они почувствовали, чтомолодость уходит, разразилась Вторая мировая война, и они каким-то совершенноневероятным образом оказались втянутыми в дела британской разведки. Эту несовсем обычную пару привлек к делу некий господин, который называл себя «мистерКартер» и перед которым, несмотря на то что он казался незаметным и ничем непримечательным, склонялись все, даже вышестоящие. Их опять ждали приключения, иснова они были вместе, что, к слову сказать, вовсе не входило в планы «мистераКартера». Он привлекал к работе только одного Томми. Но Таппенс, проявивприродную изобретательность, сумела подслушать все, что ей было нужно, и когдаТомми явился в пансион в прибрежной деревушке под видом некоего мистераМедоуза, то первой, кого он там встретил, была пожилая дама, сидевшая в креслесо спицами в руках. Она одарила его невинным взглядом, и он вынужден былпоздороваться с так называемой миссис Бленкинсоп. После этого они работали ужевместе.

Однако, решила Таппенс, на этот раз подобный номер непройдет. Сколько бы она ни подслушивала, какую бы изобретательность нипроявляла, она никоим образом не может проникнуть в этот сверхсекретныйособняк, принять участие во всех хитрых делах МСОБ. «Прямо какой-то закрытыйклуб матерых шпионов», – раздраженно подумала она. Без Томми в доме было пусто,она чувствовала себя совсем одинокой. «Что же мне делать? – размышляла она. –Чем бы заняться?»

Впрочем, вопрос этот был чисто риторическим, поскольку онаотлично знала, чем собирается заняться, и уже наметила первые шаги. На этот разречь, конечно, ни в коей мере не шла о разведке, контршпионаже и прочихподобных вещах. И вообще ничего официального. «Пруденс Бересфорд, частныйсыщик, – вот что я такое», – сказала себе Таппенс.

Днем, наскоро поев, она разложила на обеденном столерасписания поездов, путеводители, карты и даже свои старые дневники, которыеумудрилась разыскать.