10 глава

Судя по солнцу, освещавшему ее комнату по утрам, а сейчас давно сбежавшему к горизонту, проснулась Аделия не раньше полудня. Почти как придворные дамы, встававшие не раньше обеда и потому никогда не завтракавшие…

Не удивительно, что при дворе ели два раза в день.

Вот и у нее желудок свело, даже подташнивало немного… Это семя… ребенок в ее животе, исправилась она почему-то, делал ее прожорливой как улитка.

— Доброе утро, госпожа.

В комнату впорхнула Глэнис, пышногрудая, улыбающаяся, она как будто сама осветила спальню не хуже давно сбежавшего солнца, и Аделия улыбнулась.

— Доброе утро, Глэнис.

— Слышала, у вас ночью случилось настоящее приключение, — сказала она, распахивая портьеры. — Брэди мне рассказал. Вот я и не будила вас, давала выспаться хорошенько!

Она чихнула, вдохнув повисшую в комнате пыль от тех самых портьер — здесь давно следовало убраться — и добавила: — Вас кое-кто дожидается. — На ее лице проступило явное недовольство. — Я сказала, пусть подождет, и он прошел в кабинет мастера Джона…

— Кто это?

Сердце Аделии дернулось. Два лица промелькнули перед глазами: Адэра Брукса и… Шермана.

— Бенсон, моя госпожа. Явился — не запылился! — отозвалась служанка.

И девушка выдохнула…

— Бенсон вернулся? Что он сказал?

— Да ничего не сказал, только: «Поговорить хочу с госпожой», — изобразила она управляющего. — Смурной он какой-то, с похмелья, должно быть. — И подала хозяйке чулки.

Аделию распирало от любопытства: еще вчера Бенсон буквально прогнал ее прочь, а сегодня явился для разговора.

О чем?

— Давно он ждет? — спросила она.

Глэнис накинула на нее нижнюю юбку.

— Примерно около часа, я полагаю. — И почти возмутилась: — Не собираетесь же вы говорить с ним, не пообедав? Нельзя так, ребеночку кушать надо. Да и вам тоже, коли пошло на то… — Служанка расправила на ней киртл. — Вон какая вы худенькая, что тростиночка: дунь — переломитесь.

— И все-таки я спрошу его, что он хочет, — возразила Аделия сердобольной служанке. — В противном случае есть не смогу, изведусь…

Глэнис поджала губы.

— Ну хорошо, я вам яблочко принесу. Вы только не задерживайтесь надолго! А то помню я покойного мистера Айфорда, — сказала она, — как засядет с управляющим в кабинете, так завтрак с обедом успеют простыть, а он и не явится. Все говорят, говорят… Спасу нет.

И Аделия улыбнулась.

— Так и Айфорд-мэнор тогда процветал, не то что сейчас.

— И то верно, — вздохнула служанка.

Но все же попросила ее не задерживаться… И Аделия пообещала. Расправила платье и поспешила к рабочему кабинету…

Бенсон сидел за столом, листая бухгалтерскую книгу. Увидев хозяйку, он быстро поднялся и на ее чуть вскинутые вопросительно брови отозвался смущенным:

— Вспомнил вот, что сговаривался с трактирщиком из Тальбота о продаже бочонка светлого пива. Он должен сегодня приехать…

Девушка так поразилась самому его виду, опрятному, с гладко выбритой бородой, и неожиданному смирению (неужели Бенсон вдруг передумал и решил вернуться к работе?), что с трудом сдерживала так и рвущуюся наружу восторженную улыбку. Но демонстрировать ее все же не стала, отозвалась лишь:

— Неужели дела настолько плохи, что мы продаем запасы собственной кладовой?

И Бенсон опустил голову.

— Полфунта, госпожа, нам точно не помешают. Хозяйство, как вы, верно, успели заметить, в полном упадке, доходы с поместья столь мизерны, что о них не стоит и говорить.

— И все же расскажи мне, — попросила Аделия, а сама присела на стул. И кивнула, позволяя сделать то же и управляющему…

Он сел.

— Я, право, не знаю, с чего и начать, — начал тот с нервной улыбкой, — вы, госпожа, должно быть, не привыкли к таким разговорам…

И вот это Аделии совсем не понравилось: она нахмурила брови и сцепила сложенные на юбке руки.

— Позволь мне решать, на какие темы я хочу и могу говорить — холодным тоном отозвалась она. И спросила несколько мягче: — Ты, я правильно понимаю, желаешь вернуться на прежнее место?

— Если позволите, госпожа.

— Позволяю, — сказала она, выдержав краткую, но заметную паузу. И кивнула: — Так что с делами поместья? Каков у нас годовой доход?

— Чуть больше ста фунтов. Это все, что мы получаем с земли…

— Сто фунтов?! — ахнула девушка и даже в лице переменилась. — Но как? У Айфордов акры земли, почему столь ничтожен доход?

Бенсон кивнул, осознавая, как тяжело принять эту истину с первого раза, это как глотнуть горькой полынной настойки.

— Бывший хозяин, моя госпожа, сделал упор на овец, — начал объяснять он положение дел, — прогнал многих вилланов, огородив земли под овечьи пастбища. И теперь, когда овцы почти все распроданы, земли пустуют, и платить с них оброк некому, как вы понимаете. Те несколько акров, что все еще сдаются в наём, приносят жалкие крохи…

— Как же тогда… — Все эти званые вечера, драгоценности и дорогие подарки, хотелось добавить Аделии, но она не сумела. От ужаса перехватило дыхание… — Как же…

Бенсон понял ее состояние, потому что сказал:

— Летом мы собирали фрукты в саду и продавали их, выручая хоть какие-то деньги. В имении чудный сад, требующий немалой заботы… — пояснил он. — Садовник, отпущенный на зиму, скоро вернется, а значит расходы опять возрастут. Мы платим ему восемь пенсов в день без еды и одежды. А еще течет крыша… Который год уж. Верхний этаж в плачевнейшем состоянии: штукатурка сыплется прямо на голову. Кровельщиков бы нанять, да это тоже обойдется в полкроны, не меньше. А еще скоро стрижка овец… Стригали и телеги для шерсти будут стоить не меньше двух крон. Ну и питание…

— А еще здесь нужно убраться, — присовокупила Аделия, — дом в ужаснейшем состоянии. К тому же проданы многие вещи… — Она взглянула на Бенсона.

Тот замялся.

— Мне пришлось, госпожа. После свадьбы остались долги, а хозяин, уехав в Лондон, на мои письма не спешил отвечать.

— И где они? — спросила девушка. — Все эти вещи…

— В лавке ростовщика.

Аделия губы поджала: нет ничего более стыдного, чем отданные торгашу вещи из своего дома.

— Мы должны их вернуть, — произнесла она тоном, не терпящим возражений.

И все-таки Бенсон воскликнул:

— Как, госпожа? Где взять деньги?

Девушка сделала вид, что задумалась, но на самом деле решение пришло к ней вчера.

— Мы продадим карету, ту, на которой я сюда прибыла. Сколько дадут за нее?