Меня сейчас больше интересовало, что за рыба водится в этих незнакомых водах и как бы найти ее косяки.

– Я с этой женщиной жил год. В Сьерра-Мадре. Она тоже людям не доверяла.

– С чего ты взял, что я тебе не доверяю?

Дэниел погладил бороду.

– Напряжешься еще сильнее – кости треснут, – заметил он.

– Думаешь, этой твоей знакомой надо было доверять всем подряд?

– Не всем, – пожал плечами Дэниел. – Но кое-кому – не мешало бы.

– И что с ней стало?

– Умерла в конце того года.

– Соболезную.

Перл откусила мяса и стала яростно жевать. Ветер доносил до меня резкую вонь. Перл разложила змею прямо на палубе, разрезала на три одинаковых куска и бросила нам с Дэниелом наши две порции.

– Для кого ты чертишь карты? – спросила я.

– Для всех, кому понадобятся. Для рыбаков. Для членов новых правительств.

– И для пиратов?

Дэниел бросил на меня такой взгляд, будто ножом полоснул.

– Нет. Разве что по незнанию.

– Раз ты картограф, что ж не выстроил себе лодку получше? Карты стоят дороже дерева.

– Скажем так – в последнее время мне не везет.

Я прищурилась и окинула его испытующим взглядом. Явно что-то скрывает.

Тут всхлипнула Перл. Я обернулась. Перл показала мне свой платок и провела пальцем по разорванному краю. Так вот почему она притихла и за все время нашего с Дэниелом разговора ни слова не сказала.

– Это он во время шторма порвался, – тихо проговорила Перл.

– Давай сюда, – сказала я и протянула руку.

Перл встала и принесла платок мне. Я поглядела на прореху.

– Ну, это дело поправимое. Хорошо, что с краю порвался. Просто подвернем его и завяжем нитку простым узлом. Вот так. Теперь не обтреплется. Наоборот – крепче будет.

Перл кивнула и осторожно коснулась платка:

– Все равно с ним спать буду.

Этот красный платок принадлежал деду. Когда он умер, мы закрыли его лицо платком. А когда я опускала тело в море, легкую ткань вдруг подняло в воздух. Платок едва не унесло ветром, но я успела его схватить. Потом Перл выдернула его из моей руки и с тех пор не расставалась с дедовым платком. Даже спала с ним.

– Ты обращаешь внимание на мелочи, – задумчиво произнес Дэниел, глядя на нас.

Он произнес эти слова с тоской. Похоже, воспоминания нахлынули. Уставился на море, и по его лицу пробежала тень.

Стоило мне заметить в его взгляде мягкость и нежность, и что-то в моей душе перевернулось. Бывает, поднимешь камень, а под ним жизнь бьет ключом: насекомые кишмя кишат. Нечто подобное случилось и со мной: что-то окаменевшее внутри меня сдвинулось, и на его месте зашевелилось мягкое, живое. Уж не знаю, как Дэниелу это удалось, но я начала понемногу расслабляться. Может, дело в его открытом взгляде, или в прямых, честных ответах, или в том, что он не старался мне понравиться. Когда-то Джейкоб из кожи вон лез, чтобы меня очаровать. Притворялся простым парнем, у которого все на лбу написано, но свои истинные мысли скрывал. А Дэниел похож на человека, готового добровольно взвалить на себя вину за свои проступки. Такие, как он, не бегут от ответственности и неприятных последствий.

Решила не связывать его. Но этой ночью буду спать чутко. За незнакомцами нужен глаз да глаз.

– Жизнь заставила, – ответила я.

– Заставить никого нельзя, – возразил Дэниел и снова устремил взгляд на море.

Дэниел рассчитал наши примерные координаты и объявил: возьмем курс на юго-восток и через четыре дня будем в Харджо. Дэниел чинил руль, а мы с Перл рыбачили. Несколько часов наблюдали за морем и за птицами, а потом прикрепили сеть к даунриггеру и спустили ее в воду. Два дня пытались поймать скумбрию, но толку никакого. Животы у нас урчали и днем, и ночью. А когда трос наконец натянулся, я еле сдержала вздох облегчения.

Мы вывалили скумбрию из сети на палубу. Темные полосы на спинах рыб сверкали и переливались на солнце. Каждая скумбрия весом фунтов восемь, не меньше. Я брала их в руки и наслаждалась приятной тяжестью. Сколько еды! Потом выпотрошила рыбин одну за другой, а Перл тем временем сложила очаг на треноге, которую мы использовали для готовки.

Я по-прежнему не сводила глаз с Дэниела, стараясь не терять бдительность. Но, несмотря на меры предосторожности, чувствовала себя все комфортнее в его присутствии. Казалось, мы уже давно плаваем с Дэниелом. Бо́льшую часть времени мы молчали, только вместе слушали звуки моря: вот ветер надувает парус, вот у поверхности плещется рыба, вот кричит птица. Мы здесь совсем одни. Нас только трое, и на много миль вокруг ничего, кроме неба и моря.

Чем ближе подплываем к Харджо, тем больше знакомых мест я замечаю. Из Тихого океана входим в воды, под которыми скрылись города Калифорнии. Я частенько здесь ходила: старалась держаться поближе к новым берегам. И все же не любила плавать над бывшими городами. Становилось не по себе: они казались мне чем-то вроде братских могил. Сколько народу погибло не только от наводнений, но и во время миграции! Кто-то от зноя, кто-то от обморожения, от обезвоживания, голода… Люди стирали ноги в кровь, взбираясь на горы, – лишь бы обогнать наступающую воду. Вещи бросали прямо на склонах, совсем как на Орегонском маршруте[2].

Некоторые города ушли под воду так глубоко, что теперь их не найти. Другие, построенные на возвышенностях, даже можно осмотреть, если у вас есть маска для подводного плавания и крепкие нервы. Кое-где небоскребы даже поднимаются из воды, будто металлические острова.

Раньше я ныряла и охотилась в этих подводных городах с гарпуном, но в последнее время спускаюсь под воду, только когда положение совсем отчаянное. Стараюсь держаться подальше от затонувших городов. Они только лишний раз напоминают о прежней жизни, а я этого не люблю. Как-то раз плавала и ныряла в старом городе на склоне Скалистых гор. Среди развалин поселились рыбы, прятавшиеся среди морских водорослей и анемонов. Я нырнула в офисное здание, оставшееся без крыши. Над полом плавали несколько письменных столов, у стен стояли картотечные шкафы. Остальные предметы почти неузнаваемы. Кружка с фотографией детского личика заросла ракушками. Должно быть, чей-то подарок на день рождения – раньше такие штуки заказывали по каталогу и получали по почте.

Я заплыла глубже. Косяк морских ангелов бросился от меня врассыпную, но я успела всадить в одну рыбу гарпун. А когда устремилась к поверхности, чтобы глотнуть воздуха, свернутый в кольцо трос на моем плече зацепился за сломанную нижнюю ручку картотечного шкафа. Я дернула трос. Шкаф, стоявший у стены, сдвинулся с места. Тут из-за него выкатился череп. Несколько раз подпрыгнул и замер в футе от меня. Между челюстями что-то промелькнуло. Внутри устроило себе дом какое-то подводное существо.