Я резко развернулась к ней, едва не схватив ее за грудки от злости.

– Что, демоны вас дери, здесь происходит?

Губы Трудаи подозрительно дрогнули.

– Мы забыли тебе сказать. Каждый жених, уважающий таинство брака, обязан силой доказать, что достоин своей женщины и готов за нее бороться. Обычно добровольцев больше, но с сыном вождя не многие рискнут сойтись, даже в такой схватке, – криво усмехнулась она.

– Что значит «даже в такой»? – отчеканила я и вздрогнула, когда Николас отшвырнул от себя незнакомого мне воина Шэлдо, и тот покатился по траве.

– А то, что тебе нечего бояться, не пострадает твой ненаглядный муженек. Добровольцы выходят на бой не потому, что хотят заполучить женщину, а чтобы отдать дань обычаю и позволить жениху сразиться за нее. Это лишь формальности. Зрелище. Они даже дерутся не в полную силу.

С последним я могла бы поспорить: Николас ударил Дамена по лицу так, что в воздухе мелькнула полоска крови. Но слова Трудаи немного успокоили меня. Не то чтобы я всерьез переживала за способность вождя одолеть трех воинов, но битва уж точно была не тем, что я могла ожидать от своей свадьбы.

Разумеется, он победил. Оставил трех мужчин стонать на земле и, грязный, разгоряченный, с довольной ухмылкой подошел ко мне. Я нахмурилась, открыла было рот, готовясь высказать ему все, но он заткнул меня, набросившись с голодным поцелуем. На языке появился солоноватый привкус крови из его разбитой губы.

– Как же я скучал.

Долина огласилась радостным ревом. Загремели барабаны, а в воздух начали взлетать цветы и кулаки, пока я с пылом отвечала жадным губам, о которых тосковала семь долгих дней. Внезапно мягкий порыв теплого ветра со звуком перестукивающихся стеклышек закружил вокруг нас с Ником и взметнул наши волосы. Мы одновременно отстранились, проследив за вихрем травинок и крошечных листьев, и посмотрели друг на друга. Обменялись загадочными, понимающими улыбками.

Потом был пышный пир, пляски и песни до самого рассвета, но мы не видели и половины – покинули празднество, как только солнце спряталось за горизонтом.

Николас плечом толкнул дверь, опустил меня на ноги и тут же прижался ко мне всем телом. Но я остановила его.

– Боги, он огромен, – прошептала я, обводя пораженным взглядом новый дом, который Ник начал строить, когда я согласилась выйти за него. Но он позволял мне смотреть на него лишь издалека, испытывая мое терпение.

– Детям нужно много места. И нам, моя жена, – тихо пророкотал он мне на ухо, нащупывая завязки на платье.

По коже пробежали мурашки. Мне понравилось, как это звучало.

Решив рассмотреть дом позже, я улыбнулась и расслабилась в его руках. Внезапно заметила целую гору сундуков у входа.

– А это что?

Николас вздохнул, вынужденный снова отвлечься и посмотреть, что меня заинтересовало на этот раз.

– Твое приданое, – хмыкнул он.

– Но зачем мне столько? – искренне возмутилась я.

Ник просто молча прижался лбом к моему лбу и посмотрел вниз, обхватывая ладонями мой живот, будто соскучился и по нему тоже. Со дня нашей первой ночи прошло слишком мало времени, чтобы он успел заметно вырасти, но Николас так сосредоточенно его ощупал, словно за эту неделю могло что-то поменяться. Я рассмеялась, погладив его по колючей щеке.

– Я буду о вас заботиться, – тихо пообещал он. – Вы ни в чем не будете нуждаться.

Я улыбнулась, чувствуя, как вмиг намокли от слез ресницы. Приподнялась на цыпочки и прижалась к его губам со всей нежностью, на которую была способна.

– Все, в чем я нуждаюсь – это ты.

Эпилог

Фрейя

С

олнце резвилось, то резко ослепляя, то вновь прячась за густыми, пока еще зелеными листьями проносящихся мимо деревьев. Дыхание осени уже ощущалось в воздухе, но листья по-прежнему упрямо держались на кронах и не подпускали к себе цветные краски.

Огромные копыта Мятежа с хрустом ломали ветки и приминали низкую траву. Он возмущенно тряс гривой и бил по бокам хвостом, когда мне приходилось легонько натягивать сбрую. Я смотрела на кожаные ремешки в своих руках с не меньшим отвращением, но таковым было одно из условий Ника. Из его многочисленных условий, которым я в кои-то веки решила добросовестно следовать. Тем, конечно, на которые согласилась.

Блаженно щурясь, я нежно касалась рукой сухой коры деревьев, мимо которых мы проходили. Перед самыми глазами со свирепым чириканьем пролетела стайка воробьев. Два темноголовых самца зависли в воздухе, чтобы побороться за толстого жука, но победитель объявился быстро и поспешил умчаться, подгоняемый раздосадованными, неудачливыми преследователями.

– Тебе не холодно?

– Нет.

– Ты не голодна?

– Нет, – терпеливо отвечала я.

– Если ты устала, можем сделать еще один привал.

– Я не устала, – отрезала я быстро и повернулась, наконец, к Нику, закрепив твердую фразу пристальным взглядом. Казалось, что в привалах мы провели времени больше, чем в дороге. Еще одно его условие… – Я беременна, а не больна.

Николас отвернулся и что-то проворчал себе под нос.

Краем глаза я заметила, как Фабиан попытался скрыть улыбку, притворившись, что у него резко зачесалась щека.

– Далеко еще? – пробурчал справа Дритан. Они с Даменом ехали по бокам от нас троих. Одной рукой близнецы сжимали поводья своих лошадей, а другой – луки. Их тела были натянуты как тетива, они оба хмурили брови в непривычной сосредоточенности.

Я не знала, действительно ли они держатся за оружие от одной лишь опасности встретить Кезро.

– Мы пришли, – спокойно заявила я, внимательно вглядываясь в чащу.

– Что? – воскликнул Дамен и тут же понизил голос едва ли не до шепота, нервно озираясь по сторонам. – И где же они? Как мы их найдем?

– Они сами нас найдут, – незаметно улыбнулась я.

– Вы ненормальные. Не-нор-маль-ные, – тихо убеждал нас Дритан.

Если бы я пыталась сосчитать, сколько раз они с Даменом произносили эти слова за последние двое суток, сбилась бы еще на выезде из деревни. Их расширенные глаза лихорадочно перебегали от одной тени к другой.

На самом деле я испытала облегчение от того, что близнецы заговорили. Первую половину пути они только и делали, что бранились и бурчали, но за всю вторую мы едва ли услышали от них пару слов. Особенно этой тишиной наслаждались Николас с Фабианом, которые лишь ухмылялись и переглядывались друг с другом. Близнецы, должно быть, впервые на их памяти были столь кроткими в дороге.

– Спешиваемся, – объявила я и недовольно взглянула на близнецов. – И опустите луки.

На лицах братьев появилась мольба.

– Ник! – жалобно воззвали они, когда я осталась глуха к их безмолвной просьбе.

– Делайте,