в доме богатого коновода по прозванию Жукарь. Жилище и впрямь было добротное, а вот с его обитателями Яр старался встречаться пореже. Это было сложно: Жукарь сам за лошадьми не ходил и сыновей этим не утруждал, и сейчас, по дурной погоде, все трое мужиков целыми днями сидели дома. Работали за них батраки, числом с полдюжины, в большинстве – те, чьим семьям Жукарь на летнюю страду одалживал своих тяжеловозов. Завидев шагающего по двору Власа, одна из работниц проворно подбежала к соколу и, дождавшись от него разрешения говорить, залепетала:

– Хозяин повелел воды согреть на мытьё. Ежли дорогой гость захочет, так мы ему вперёд всех бадью нальём…

– То дело, – одобрил Влас и усмехнулся: – Поди, Дранок, спомоги воды натаскать. Кто в драке хил, тот пущай бабью работу делает.

Белобрысый разом поник: Власовы подначки всерьёз его ранили. Перечить не посмел, побрёл следом за девушкой к выставленным у забора вёдрам. Яр рывком развернулся и за пару шагов нагнал товарища.

– Чего тебе? – угрюмо буркнул Дранок.

– Ничего. Вдвоём скорее управимся.

Дранок глянул на него благодарно. Так и не заметил, что Яр взял в обычай за ним приглядывать, раз уж Власу всё равно. Кто всерьёз обрадовался, так это девчонка-работница: только что ей светило в одиночку таскать из реки воду на всё хозяйское семейство и на почтенных гостей вдобавок, а теперь разом появилось аж два помощника. Она резво бежала к речке и то и дело оглядывалась, словно проверяла, что добрые господа не передумали и по-прежнему идут за ней.

– Не ходи к воде, – распорядился Яр, отобрав у девушки увесистые бадейки. – Берег размыло, упадёшь ещё.

– Ой, да я ж привычная, – работница смущённо улыбнулась, но воевать за право спуститься к реке не захотела. Яру стало жаль её.

Дранок широкими неуклюжими шагами спустился по пологому склону, носком добротного сапога брезгливо потрогал перемешанную с илом грязь. Яр вручил ему ведро и, искоса наблюдая за белобрысым, сам зачерпнул мутноватую взвесь. У дальнего берега течение подёрнулось тонкой ледяной коркой, а здесь, в заводях, вода почти тёплая. Странно, что русалок нет. Деревня-то немаленькая; неужто ни одна девица не сиганула в омут от несчастной доли?

– Благодарствую, добрый господин! – работница ловко поддела коромыслом сразу две бадьи. – Ух, много принесём! Почитай, ещё разок сходим – и будет…

Дранок донёс вёдра до забора и там встал отдыхать. Яр отволок к печи сперва свою ношу, потом вернулся за его частью. В сенях столкнулся с хозяйским сынком; румяный широколицый Жила нарочно заступил ему дорогу и презрительно ухмыльнулся.

– А, соколёнок! Почто за вёдра-то ухватился? Думаешь, девка за то с тобой на сеновал пойдёт?

– Думаю, кто бы тебе задницу наконец отмыл. Вонь на весь двор, – огрызнулся Яр.

Из-за могучей спины недоросля боязливо выглянула работница, которой никак было не протиснуться мимо. Жила осклабился, показав дурные неровные зубы.

– Хошь – сам потрудись, раз уж взялся за бабье дело!

– Я никакого дела не боюсь. А тебе, видать, только коромысла и не хватает, чтоб за бабу приняли.

Яр нагло шагнул вперёд, щедро расплёскивая через край холодную мутную воду. Жила проворно отскочил с дороги, а потом задумался, зачем это он. Работница, испугавшаяся остаться наедине с хозяйским сынком, хвостиком побежала следом за Яром – сперва к печи, потом обратно на двор. Судя по умоляющему взгляду, хотела что-то сказать.

– Что такое? – осторожно спросил Яр, замедлив шаг.

– Правду Жила сказал? – выпалила она, заливаясь румянцем. – Ты мне для того помогаешь?..

– Нет, – Яр устало смахнул волосы со лба. – Я тебе помогаю, потому что тебе одной тяжело.

Она не поняла. Не так должен себя вести почтенный хозяйский гость. А как должен – так не хочется. Перепадёт ему от Власа, конечно… Ну и пускай. Можно подумать, они не найдут повода повздорить.

На пути от реки девушка вдруг охнула и остановилась, вытягивая укутанную в платок тонкую шею. Вдоль большака, увязая в неглубоком снегу, брели усталые лошади; их наездники, в кольчугах и при шлемах, казались ничуть не менее измотанными. Откуда это они в такую распутицу?.. Ехавший впереди отряда всадник, приблизившись к околице, с усилием поднял набрякшее влагой знамя. Зелёное. Под таким ездят посланцы владыки Агирлана.

– Чего им тут? – недовольно пробормотал Дранок. Он вслед за Власом слепо ненавидел завоевателей, сам не зная, за что.

Работница торопливо сотворила священный знак.

– Ох, боги-боженьки, на всё ваша воля…

– Пошли в дом, – негромко распорядился Яр. – С ними пусть староста разбирается.

К вечеру по всей деревне прокатилась молва о прибытии воинов. Никто не знал наверняка, держат ли они путь в Гориславль или в иные места; не было при них и мытарей. Должно, гонцы: кто б ещё вышел в путь по такой погоде? Судачили и о том, что все всадники – кахары, а значит, понимают, о чём при них говорят. Карать им здесь было некого: своего знахаря не водилось, колдовством никто тайно не промышлял, а сокола и его спутников защищал внушительный храмовый знак на Власовой груди. Яр понял наконец, зачем эта безделица такая громадная: чтоб всем в округе понятно было, что перед ними не проклятый всеми Стридаров выкормыш, но благословенный воин Арина. А то ведь немудрено и перепутать.

Наутро зарядил дождь. Он сплошным серым полотнищем затянул всю округу, смыл тонкий рыхлый снег и превратил землю в зыбкую грязь. Сокол