Тот факт, что Генеральные Штаты и нидерландская армия не имели никакого желания сражаться с французами, только сделал их легкой добычей для последних, одновременно испортив отношения между нидерландцами и их союзниками. Когда французы перешли в наступление в 1744 г., нидерландский гарнизон в Менене (Менине) оказал лишь слабое сопротивление, сдавшись через неделю, а в Ипре капитулировал спустя девять дней. В апреле 1745 г. французы снова вторглись, на этот раз через Мобёж, взяв в осаду 7 000 плохо подготовленных нидерландских солдат, удерживавших Турне. На помощь Турне выступила объединенная англо-нидерландо-австрийская армия, что привело к полномасштабной битве при Фонтенуа (11 мая 1745 г.), в которой французы одержали победу; британцы приписывали разгром союзников (небезосновательно) «низкому качеству нидерландских войск». Затем французы один за другим захватили Турне, Гент и Остенде.

Последующая вспышка Третьего якобитского восстания в Шотландии и вторжение шотландских горцев в Англию (при поддержке небольших французских сил) вызвали панику в Лондоне и срочный отзыв еще до конца года не только большей части британских войск в Австрийских Нидерландах, но и некоторой части нидерландских для формирования 6 000-ного экспедиционного корпуса, который Республика была обязана по условиям англо-голландского союза отправить на поддержку режима в Британии.

В 1746 г. французы оккупировали Брюссель и Антверпен и, после победы при Рокуре, практически все Австрийские Нидерланды, кроме Люксембурга. Затем, в апреле 1747 г. французское правительство, как бы предупреждая Соединенные Провинции отказаться от их вооруженной поддержки Британии и Австрии, отправило сравнительно небольшую армию из 20 000 человек в Статс-Фландрию, захватив Хулст, Аксель и Сас ван Гент. Французы не планировали чего-то большего, чем второстепенная операция, преследовавшая конкретные дипломатические и политические цели. Мало кто в Париже, Лондоне или Гааге мог подозревать о ее неизбежных широких и впечатляющих последствиях. Ибо хотя Генеральные Штаты попытались организовать эффективную оборону, увеличив размер нидерландской армии до 95 000 человек, народ пришел в крайнее волнение. Преобладавшее общественное настроение оказалось направлено против регентов. Нидерландская Республика была близка к тому, чтобы стать единственной европейской страной, оказавшейся в середине XVIII в. перед лицом полномасштабной революции.

Самые фундаментальные перемены в нидерландском обществе XVIII в. были следствием упадка нидерландской системы заморской торговли — а также промышленности и рыболовства, связанных с ней. На протяжении Золотого Века, с 1590 г., фазы системы заморской торговли были основным фактором, влиявшим на распределение населения, урбанизацию, занятость, процветание и динамизм городов в целом, и это в равной степени справедливо по отношению к более поздним фазам экономического и социального развития Республики, начавшимся с крахом нидерландского первенства в мировой торговле в 1720-40 гг.

Достигнув своего зенита в 1647-72 гг., нидерландская система заморской торговли прошла через несколько фаз, медленно ослабевая, но в основном продолжая функционировать. Правда, некоторые ключевые отрасли «высокостоимостной торговли» Золотого Века, такие как левантийская и гвинейская торговля, катастрофически пошли на спад после 1688 г. — года, ознаменовавшего окончательное прекращение нидерландской экономической экспансии. Торговля с испанскими колониями в Америке, процветавшая в 1690-х гг., претерпела сильное сокращение после 1700 г. Но такие сбои, как бы серьезны они ни были, отчасти компенсировались продолжавшимся процветанием нидерландской торговли с северной Европой, укрепленной новыми техническими и промышленными инновациями, сохранявшими технологический перевес над большей частью Европы. Количество ветряных мельниц на Заане продолжало увеличиваться до около 1720 г. Многие нидерландские отрасли промышленности, работавшие на экспорт (делфтская керамика, производство табака, обработка сахара, изготовление бумаги, парусины, гаудских курительных трубок, шёлка, хлопка и полотна), продолжали наращивать объем в первой четверти нового столетия. Соединенные Провинции, а не Британия, все еще оставались мировой технологической витриной до около 1740 г., и технический разрыв между нидерландской экономикой и экономикой соседних стран оставался значительным. В то же самое время ОИК сохраняла свое лидерство в качестве ведущей европейской коммерческой организации торговли в Азии, опять-таки до 1720-х гг.

Описание Голландии, сделанное лангедокским священником Пьером Сартром в 1719 г., позволяет получить яркое впечатление о том, какой представала страна в глазах иностранца, в последний момент, в который экономическая система Золотого Века еще функционировала. Больше всего его поразило, «dans се pays tout est nouveau» («что в этой стране всё новое» (фр.)). Новшества, инновации, чистота, процветание, величие городов и относительное отсутствие бедности по сравнению с соседними странами — таковы были отличительные черты нидерландского общества около 1720 г. Заандам, первая настоящая индустриальная зона Европы, в том смысле, что он был территорией, где преобладающим видом занятости населения была промышленность, поразил Сартра как истинное «merveilleux» («чудо» (фр.)). Он пишет, что в то время на Заане насчитывалось 1 200 работающих промышленных ветряных мельниц — настоящее их количество составляло около половины от этого числа, — выражая свое восхищение скоростью, с которой новые лесопильные станки пилили доски.

Но ситуация радикально изменилась во второй четверти столетия. В 1720-х гг. начался ускоряющийся коллапс большинства отраслей «высокостоимостной торговли» и вследствие этого большей части экспортно-ориентированной индустрии, а также катастрофическое сокращение в отрасли рыболовства, что означало конец экономической системы Золотого Века. Амстердамские купцы быстро утратили свой прежде огромный контроль над большими сферами международной торговли. Перерабатывающие отрасли промышленности Амстердама получили тяжелый удар. Количество табачных фабрик в городе сократилось с примерно 30 в 1720 г. — половина из них принадлежала евреям — до всего лишь 8 к 1751 г. Количество хлопковых прессов уменьшилось с 80 в 1700 г. до 21 к 1770 г. и всего лишь 12 к 1796 г. Недавно процветавшая шелкоткацкая промышленность пришла в упадок.

Сворачивание производственной деятельности в Амстердаме, однако, не шло почти ни в какое сравнение с жестким сокращением, доходящим до полного развала, городской экономики в других местах. Процветание Лейдена было уничтожено в 1720-х и 1730-х гг. Выпуск лейденского тонкого полотна упал с 25 000 рулонов ежегодно в 1700 г. до всего лишь 8 000 к концу 1730-х гг., главным образом, из-за падения объема продаж на трех в прошлом крупнейших рынках — Франции, Испании и Османской империи. Производство второго главного лейденского продукта Золотого Века, камлотов, упало с 36 900 штук ежегодно в 1700 г. до всего лишь 12 600 к 1750 г. и жалких 3 600 к 1770 г. — что составляло едва ли 10% от уровня производства семьдесят лет назад. Не лучше обстояли дела в Харлеме, где отрасли отбеливания и производства тонких полотен потерпели крах в 1730-х и 1740-х гг., количество полотняных мануфактур сократилось за 12 лет с семи до трех. Обработка соли в Энкхёйзене, Дордрехте и Зирикзее находилась в коллапсе: к 1750 г. нидерландский экспорт соли упал всего до у5 от уровня конца XVII в. В Зирикзее, где в конце XVII в. работало 40 солеварен, к 1750 г. функционировало только 9. На Заане переработка продукции китобойного промысла, производство парусины, изготовление канатов и судостроение к 1750-м гг. находились в состоянии резкого упадка. Совокупный нидерландский экспорт табака в переработанном виде, включая нюхательный табак, стремительно упал.