— Все это плохо кончится! — согласно кивнул министр шелка.

— Будьте осторожны! Она гораздо более зловредна, чем вы все можете себе только вообразить! Ей хватило хитрости объявить, что она глубоко уважает конфуцианских ученых и хочет вступить в их круг! А ведь каждый знает, что на самом деле она их презирает! — Линь-ши удрученно вздохнул.

Все в изумлении посмотрели на гладкое, женственное лицо секретаря с высоко выбритым лбом, над которым волосы были собраны в пучок и заплетены, как принято у чиновников, отчего физиономия казалась еще более узкой и длинной.

— Войти в круг ученых?! Может, имеются в виду антологии стихов, написанных женщинами, претендующими на образованность, которые она приказала составить в Академии Северных врат? Это же нелепость! — взревел бывший премьер-министр.

— Может быть, это и нелепо, мой генерал, но весьма действенно! Она задала работу архивистам, писцам и копиистам на добрые полгода, а вся эта братия вечно жалуется на нехватку денег; более того, она не только заплатила им, но еще и рассыпалась в комплиментах их мастерству и учености. Мои агенты отметили существенное изменение взглядов на У-хоу в этой среде. Они не только больше не бранят ее, но откровенно восхищаются! — спокойно ответил раздраженному генералу префект Ли.

— Хорошенькое дело! В два взмаха кистью она заставила ученых мудрецов полностью сменить точку зрения! — вскинулся Линь-ши, и его длинная косичка хлестнула по расшитой золотом одежде.

— Тут уже речь идет не о кисти, а о тьеби,[51] — невозмутимо заметил префект Ли.

— А если мы заявим Гао-цзуну, что поведение его супруги недостойно титула императрицы? — Главный секретарь переводил взгляд с одного участника беседы на другого.

— Не стоит особо рассчитывать на императора. Он сделал вид, что вообще ничего не заметил, когда Главная инспекция самым деликатным образом пыталась удалить из дворца посторонних людей, размещенных там императрицей. Он постоянно болеет и совершенно устранился от забот государства. Интересуется только молоденькими девочками, — недовольно произнес префект Ли.

— Вот это новость! Посторонние лица? В императорском дворце? Не может быть! — Хань-юань был потрясен больше всего тем, что его вечный соперник префект Ли располагал столь важными сведениями, о которых сам он не имел понятия.

— К сожалению, может! Она предоставила кров одному буддистскому монаху, оставившему обитель, а также юной несторианке… Когда я попытался объяснить, что это недопустимо, они попросту исчезли…

Префект и генерал прямо взглянули в глаза друг другу.

— Нам известен этот достойный сожаления эпизод! Нет смысла возвращаться к нему. Несчастный Гао-цзун находится целиком и полностью под ее влиянием.

— Позволю себе заметить, что некоторые поступки императора могут вызвать прямое осуждение: он не раз выбирал себе девочек младше пятнадцати лет, — добавил префект.

— А что там за история с Элан Гао-чу? — поинтересовался генерал Чжан.

— Это племянница У-хоу, та утверждает, что давно ее не видела и вообще не принимает участия в ее судьбе, но все это весьма дурно пахнет! — скривился Хань-юань.

Юная Элан Гао-чу была дочерью старшей сестры У-хоу, и выбор ее в качестве наложницы императора выглядел, в самом деле, сомнительно.

— Она способна подложить племянницу супругу! — с отвращением воскликнул генерал. — А еще она привезла в монастырь в Лояне детей, которых выдают за Небесных Близнецов! У-хоу сказала, что они обладают чудесными дарованиями, особенно девочка, половина лица которой заросла шерстью, как у обезьянки! Никто не знает, откуда появились эти дети! Вот еще одна загадка для Главной инспекции! — Старик ехидно глянул на префекта Ли.

— Но это мои люди сообщили вам, генерал, о детях в монастыре Познания Высших Благодеяний в Лояне, — ответил префект на выпад.

— Господа, ближе к делу! — поспешил прервать его старый генерал. — Надо подумать, что делать.

В комнате повисла тишина. Никому из заговорщиков не хватало смелости взять на себя возбуждение судебного разбирательства против императрицы.

А тем временем первая дама империи добивалась от своего супруга все больших полномочий, доводя до бешенства главного канцлера. Однажды он вынужден был молча наблюдать за тем, как У-хоу собственноручно разорвала в клочки указ, который конфуцианцам удалось получить от императора в момент его слабости, пока императрица совершала поездку к скалам Лунмэнь. Желая сделать Лоян, отличавшийся от Чанъаня более мягким климатом, столицей империи, У-хоу убедила Гао-цзуна в необходимости построить там роскошную резиденцию, и вскоре рабочие уже трудились над возведением фундамента. А налоги росли быстрее, чем высота стен. Все это усугубилось плохим урожаем этого года — платить новые налоги было не с чего. И, как нарочно, как будто ничего не знала о нехватке съестного, императрица приказала засеять поля вокруг города исключительно пионами, своими любимыми цветами. Их стали даже считать символом династии Тан, угодливо называли теперь «императорскими цветами» и «небесной красотой».

Однако перенести императорский двор в Лоян было для У-хоу отнюдь не прихотью.

Это не только приблизило бы ее к главному монастырю Большой Колесницы и его могущественному настоятелю Безупречной Пустоте, но и отдалило бы Гао-цзуна от конфуцианского окружения, господствовавшего в Чанъане и враждебно настроенного по отношению к императрице.

В воцарившейся тишине раздались тихие шаги: к генералу приблизился один из слуг, склонился и что-то прошептал на ухо своему господину.

— Немедленно впустить! — приказал генерал Чжан, встрепенувшись.

Слуга ввел человека, явно не привыкшего находиться среди такого количества важных чиновников. Он моментально побледнел и вспотел, как только оглядел комнату.

— Скажи нам: не ты ли — Морская Игла, которого императрица У-хоу забрала из моего застенка и который по сей день пребывал неизвестно где? — прищурился Ли.

— Да, это я, — пробормотал перепуганный визитер.

— Сообщаю присутствующим, что этот человек предоставил нам возможность разоблачить иностранную сеть, действовавшую тайно на территории Китая, — пояснил префект.

— А не ты ли сообщил о том монахе, путешествующем с девицей? — с подозрением спросил генерал Чжан.

— Два месяца назад я направил в Главную инспекцию анонимный донос на парочку, скрытно обитавшую в императорском дворце у императрицы У-хоу. Через стену я слышал, как императрица лично посетила их, она помогла им бежать, когда прибыли агенты Главной инспекции! — торопливо выпалил уйгур, по лицу которого текли струйки пота.

— И по твоим словам, императрица У-хоу лично предупредила тех молодых людей, что им грозит арест? — еще раз уточнил главный канцлер Хань-юань.

— Все в точности, как я вам сказал! Она помогла им избежать правосудия! Я сам был тому свидетелем!

— А почему ты такой старательный — сколько уж раз добровольно вызвался поработать на нас? — усмехнулся префект Ли.

— Ну… что касается этого раза, я надеюсь взамен получить охранную грамоту, которая позволила бы мне отправиться в Турфан… Здесь мне совсем