Время словно замедлило свой бег. Дыхание давалось с трудом, замирая по пути до легких, и Марина поняла, что задыхается от вида того, как Дагмар справляется с пряжкой, а потом расстегивает пуговицу и «молнию». Одним рваным движением он приспустил трусы, высвобождая огромный стоящий член, который покачнулся из стороны в сторону.

Марина закусила губу, чувствуя, как кровь приливает к лицу от стыда… но вызванного совсем не смущением, а диким, почти неконтролируемым желанием, прикоснуться к горячей плоти руками и губами. Она хотела лизнуть его, как он лизал ее. Ему ведь нравилось. Что если понравится и ей? Во рту выступила голодная слюна, и Марина облизнулась, чувствуя почти нестерпимую тяжесть внизу живота. Там все болело и тянуло. Она пыталась напомнить себе о том, что должна ненавидеть Дагмара за ту боль, которую он ей причинил, за насилие, за то, что обманул и не сдержал свое слово. Пыталась воскресить в памяти те мучительные ощущения, когда он безжалостно рвал ее, даже не стараясь смягчить боль.

Но ничего не получалось. Не получалось даже просто отвести глаз от толстого и длинного члена, который продолжал подрагивать и кажется, становился больше. Как она вместила его в себе? Настолько большой… Она ведь его даже обхватить не сможет…

На теле выступила испарина, когда она осознала свои желания.

Ей хотелось… ощутить его во рту. Прочувствовать языком каждую набухшую вену, так безумно красиво обвивающую бархатистый ствол. Хотелось чувствовать, как налившаяся бордовая головка упирается в щеку.

Марина жадно сглотнула, а Дагмар застонал.

— Сделай это… умоляю…

Как же красиво звучит его голос. Низкий, рычащий, срывающийся от страсти… И причина этого — она! Никакое зелье не в силах с ней тягаться. А может, Лиля просто неправильно его сварила? Марина предпочитала думать, что страсть Дагмара намного сильнее всяких там отрав, которые он надумал пить.

Марина медленно опустилась на колени между его расставленных ног.

— Сделать что? Скажи это…

Они скрестились взглядами. Он пожирал ее пылающими и безумными глазами.

— Сказать? И ты не испугаешься?..

Марина закусила губу и осторожно коснулась пальцами набухшей головки.

Дагмар дернулся и зашипел. Она резко вскинула голову. Его глаза были закрыты, а глаза откинута назад… Ему ведь нравится? Приятно? Или она уже сейчас что-то делает неправильно?

— Скажи… самыми грязными словами, которые только сможешь придумать…

Глаза Дагмара полыхнули диким огнем. Все черты лица стали жестче, на щеках заходили желваки. Он выглядел так, будто собирался кого-то убить. Будто желал этого!

Одной рукой он зарылся в волосы Марины, сжал и потянул вперед, к своим бедрам. На секунду ей стало больно, но она тут же поддалась, послушно приблизив лицо к его паху.

Второй рукой Дагмар обхватил основание своего члена и коснулся головкой ее губ. Марина не смогла сдержать протяжного стона и быстрого, судорожного, выдоха. Его плоть была горячей и немного влажной. Из небольшой щели выступали мутные белые капельки, которые скатывались по гладкой головке, и которые жутко хотелось собрать языком, попробовать на вкус.

Дагмар прижал головку к одному уголку ее губ и повел к другому.

— Хочешь слышать грязные слова?

Марина не понимала, о чем он спрашивает. Мозг уже с трудом соображал. Она превратилась в сгусток сумасшедшего пульсирующего желания.

— Да… Хочу, чтобы ты говорил все, что желаешь…

Каждый раз, когда она произносили какое-то слово, губы терлись о член Дагмара. Пару раз она даже коснулась языком его кожи. Она оказалась невероятно горячей и солоноватой на вкус. Так непривычно, но удивительно… вкусно.

С ней точно что-то не так, потому что захотелось снова попробовать этот вкус, узнать его, ощутить в полной мере и узнать все его грани.

Дагмар сильнее сжал пальцы в ее волосах и потянул вперед, проталкивая головку между жадно раскрывающихся губ.

— Хочу выебать твой сладкий рот. Прямо в горло. Все время представляю, как ты захлебываешься моей спермой, но пытаешься глотнуть. А она течет по твоему лицу… Хочу видеть тебя испачканной во мне…

Марина вцепились пальцами в его бедра. Такой откровенности она не ожидала. Но вместо страха и отвращения почувствовала, как трусики намокают еще сильнее, а смазки становится так много, что ее уже невозможно сдержать. По внутренней стороне бедер начала сделать теплая шелковистая влага.

Дагмар глубоко вдохнул, превратившись в зверя. В его чертах не осталось ничего человеческого.

— Течешь еще сильнее…

Марина лизнула набухшую гладкую головку и надавила кончиком языка на крошечную щель, из которой выступило несколько солоноватых капель. С ней точно что-то не так, но его вкус оказался потрясающим.

С трудом отстранившись, она тихо выдохнула:

— Да, и ты тоже…

Губы Дагмара дернулись, то ли в улыбке, то ли в гримасе боли.

Он был таким красивым… Сильным, мощным и в то же время странно изящным. Марина прижала ладонь к бархатистому стволу и медленно лизнула с другой стороны, начиная с самого основания, чтобы не пропустить ни одного сантиметра кожи.

Он тяжело дышал, и каждый выдох сопровождался протяжным стоном. Словно ему было невероятно больно.

Марина смотрела на его лицо, на прикрытые глаза, пытаясь понять, все ли делает правильно. Ей хотелось доставить ему удовольствие. Хотелось, чтобы ему было хорошо. Чтобы больше он не помнил о других женщинах, которые так же его ублажали. Чтобы даже не смотрел в сторону всяких Диан.

Ей хотелось стать для него особенной.

Марина снова втянула в рот набухшую головку и с громким чмокающим звуком выпустила ее из рта.

Дагмар дернулся всем телом.

Марина замерла, не двигаясь. Она ждала, когда Дагмар откроет глаза и посмотрит на нее, пытаясь понять, почему она не продолжает.

Он не заставил ее долго ждать. Распахнул пылающие глаза, опаляя диковатым взглядом.

Марина улыбнулась:

— Ты забыл, что должен делать?

Он непонимающе нахмурился, еще сильнее вцепляясь в ее волосы.

— Ты играешь, пока я… сосу… — Эти слова все еще давались с трудом, но Марина чувствовала, что должна это сделать. Должна их сказать, чтобы перебраться через ту стену, которую выстроили вокруг нее родители. — Хорошие девочки должны наставлять хулиганов на путь истинный.

Дагмар наклонился к ней, наматывая ее волосы на пальцы и вновь притягивая к своему паху:

— А хулиганы должны развращать хороших девочек? Портить их и пачкать?

— Да, чтобы они больше не были милыми и добрыми. Только тебе будет известно, что послушная и прилежная отличница на самом деле грязная и развратная.