пытался довести новые реалии до понимания и американского общественного мнения, и руководства США.

Первые несколько месяцев 1973 г. рынок нефти, казалось бы, стабилизировался, но тенденция к повышению цен сохранялась. Февральское падение курса доллара уменьшило доходы экспортеров, и в марте они стали требовать от нефтяных компаний компенсации, которая возместила бы им убытки, связанные с обесцениванием доллара. Рост воинственных настроений в арабском мире заставил компании пойти на уступки. В июне было достигнуто соглашение, определявшее новую формулу, по которой ОПЕК устанавливала цены. Нефть сразу же подорожала на 12 %.

В сентябре, когда цены опять уперлись в границы, определенные прежними договоренностями, ОПЕК призвала к пересмотру соглашений, заключенных в Тегеране и Триполи. Алжир, Ирак и Ливия требовали такого пересмотра, когда в феврале доллар был девальвирован. Но Саудовская Аравия и Иран тогда выступили против.

Теперь стало ясно, что при инфляции 7–8 % и росте цен на нефтепродукты компании опять увеличивали прибыли за счет нефтеэкспортеров.

В конце сентября Ямани собирался лететь в США на переговоры с нефтяными компаниями и доложил об этом королю.

Фейсал не сказал ни слова. Он внимательно посмотрел на Ямани, как бы раздумывая, говорить или промолчать. Ему нужен

был Ямани рядом на случай, если начнется война, что потребует решений по нефтяным делам. Ну а если Садат опять отложит начало войны? Вопрос о ценах на нефть и саудовском участии в АРАМКО не терпел отлагательства.

— Завтра мне нужно улетать, — повторил Ямани.

— Когда ты вернешься? — спросил король.

— Как только кончится конференция, — ответил Ямани.

Фейсал вновь замолчал.

Видя, что король чем-то озабочен, Ямани спросил:

— Ехать мне или оставаться?

После некоторого раздумья Фейсал сказал:

— Езжай. Но возвращайся как можно скорее.

Через несколько дней после возвращения из Сан-Франциско Ямани собрался в Вену, чтобы председательствовать на совещании комитета министров: речь должна была идти о пересмотре соглашений, заключенных в Тегеране и Триполи.

Он зашел к королю, чтобы поставить его в известность о предстоящем отъезде.

— Пошли кого-нибудь другого, — неожиданно сказал Фейсал.

— Меня нельзя заменить, так как на совещании комитета может председательствовать только министр, — ответил Ямани. — Если я не приеду, могут подумать, что Саудовская Аравия не желает пересмотра соглашений, и это окажет самое нежелательное влияние на ход переговоров.

Фейсал кивнул:

— Ладно, езжай.

Война началась, когда Ямани летел в Вену.

Как опытный политик, Фейсал понимал, что невозможно изменить произраильскую политику Вашингтона и сделать ее «проарабской». Вряд ли он разделял мнение многих арабских лидеров, что возможно «простое» решение арабо-израильского конфликта, что достаточно Соединенным Штатам сказать Израилю: «Больше не получите ни цента» — и все тут же уладится. Но он полагал, что экономические и политические интересы США в арабском мире, особенно в Саудовской Аравии, настолько велики, что Вашингтон должен действовать в интересах ближневосточного урегулирования.

В октябре 1973 г. ему предстояло лишний раз убедиться в том, что поддержка основного американского союзника — Израиля — главный приоритет ближневосточной политики США, а урегулирование, его цели, способы достижения Вашингтон рассматривал далеко не так, как их понимал Фейсал.

Глава 23

1973. Война

6 октября 1973 г. в два часа дня 222 египетских самолета МиГ нанесли по израильским позициям на Синае серию ударов, которые поразили 90 % целей. Атакующие потеряли лишь пять самолетов. К вечеру того же дня 80 тыс. египетских солдат по десяти плавучим мостам переправились на Синай. Они использовали водяные пушки, чтобы смыть песочные укрепления, воздвигнутые израильтянами. Израильтяне рассчитывали остановить предполагаемую переправу, вылив в канал тысячи тонн нефти, чтобы поджечь ее и создать непреодолимый вал огня, но египетские аквалангисты забили трубы. Одновременно сирийская авиация совершила налеты на израильские цели на Голанских высотах, и сирийские танки и пехота начали наступление. 7 октября командующий израильскими силами приказал войскам, которые находились вдоль «линии Барлева», уничтожить свое вооружение, отступать или сдаваться. 8 октября в 10 утра ряд командиров подразделений израильской армии сообщили, что они окружены. Сирийские войска с большими потерями заняли часть Голанских высот и освободили город Кунейтру.

8 октября, когда война длилась еще меньше 48 часов, король Фейсал принял в Эр-Рияде двух посланников президента Садата — Мустафу Халиля, египетского эксперта по нефти, и помощника Садата Сейида Марея. Он сказал им: «Вы вернули нам наше достоинство. В прошлом мы не могли держать высоко нашу голову. Сейчас мы можем». Фейсал обещал египтянам 200 млн долларов. Он сказал: «То, что мы даем, не является благотворительностью. То, что мы даем в деньгах, — гораздо меньше, чем ваша плата человеческими жизнями»[297]. Фейсал повторил свое обещание использовать нефть в интересах Египта. Но король не знал, что у Садата были совсем другие планы: тот отдал приказ своим войскам прекратить наступление и предоставил израильтянам возможность отбросить сирийцев.

Шла война. А в это время в Вене, в штаб-квартире ОПЕК на улице доктора Карла Легера, ринг № 10, Ямани проводил переговоры о цене на нефть. Члены ОПЕК из Персидского залива — Иран, Ирак, Кувейт, Катар, Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия — были представлены министрами нефти. Нефтяные корпорации представляли Джордж Пирси из ЭКССОН и Андре Бенар из «Шелл».

«Когда я услышал о войне, я начал мысленно прокручивать меры, которые мы должны принять: сокращение производства, эмбарго на поставки нефти в некоторые страны. Речь шла не о цене на нефть», — скажет Ямани много лет спустя[298].

К 1973 г. уже стало ясно, что избыток нефти на мировых рынках сменила ее нехватка. Это был рынок продавцов, а не потребителей.

Министры предложили увеличить цену, составлявшую тогда примерно 3 доллара за баррель, по меньшей мере вдвое.

Пирси и Бенер попробовали столковаться на 15 %-ном повышении.

Ямани сбавил и предложил 5 долларов за баррель.

Пирси и Бенар надбавили и согласились на 25 %-ное повышение.

На этих цифрах, разница между которыми составляла 1,25 доллара за баррель, переговоры застопорились.

Пирси и Бенар утверждали, что столь резкий скачок цен не оправдывается состоянием рынка. Нефтяные магнаты лукавили. Они были заинтересованы в повышении цен, так как перекладывали разницу на потребителей с большой выгодой для себя, но не хотели навлечь на себя их гнева.

«Они хотели, чтобы можно было обвинить кого-то другого, — считал Ямани. — Они были счастливы повысить цены, потому что это означало для них более высокие прибыли. Но они не хотели быть теми, кто говорит, да»[299].

Пирси объяснил Ямани, что они должны согласовать с правительствами резкое увеличение цены на нефть, потому что это окажет воздействие на всю экономику. Когда Пирси замолчал, министр ничего не сказал. На следующий день Пирси