Во рту у меня пересохло. Мне хотелось повернуть обратно. Однако я понимал, что все мои попытки окажутся тщетными. Лес привел меня сюда, и магия не удовлетворится, пока я не пройду предначертанным мне путем. За спиной у меня фыркнул Утес, недовольный остановкой на крутом склоне. Я продолжил подъем. Впереди я видел большой просвет в пологе леса. Я знал, кто и что ждет меня там.

Не могу описать свои чувства в тот миг, когда я оказался на перекрестке миров. Я слышал о том, как чувствуют себя солдаты перед самым сражением. Мне кажется, я пережил нечто похожее. В ушах звенело, я едва мог дышать. Мое лицо горело, кожу покалывало, а затем оно словно онемело. Заложило уши, и я вдруг потерял чувство равновесия. И все же я продолжал идти вперед, вытянув перед собой трясущуюся руку.

Холодная рукоять сабли задела мою ладонь. Ее клинок глубоко вошел в гигантский пень поваленного дерева. Казалось невероятным, чтобы он рассек необъятный ствол, но именно так и случилось. Один удар сабли повалил дерево, однако длины клинка просто не могло хватить. На поверхности пня мог бы разместиться фургон. Я нанес удар этой саблей вовсе не по дереву, а по древесному стражу. Клинок рассек ее живот и застрял в хребте. Я видел, как вывалились наружу внутренности, как хлынула густая, словно смола, кровь. Она опрокинулась назад, в точности как это дерево, не до конца рассеченная надвое, так что часть ее торса осталась неповрежденной и сабля застряла глубоко в теле.

Прежде я никогда здесь не бывал. Когда я последний раз прикасался к этой сабле наяву, я находился в землях отца в Широкой Долине. Месяцы спустя я нашел пустые ножны там, где их презрительно бросил Девара. Теперь я стоял, сжимая холодную рукоять, и дрожал от внутреннего разлада. Я призвал это оружие из реального мира в воображаемый мир Девара, и оно помогло мне закрепить один из концов призрачного моста. Я схватил его, чтобы сразить древесного стража, а потом оставил свой клинок в том мире. Теперь же невероятным образом он оказался здесь.

Так в каком мире я нахожусь сейчас? Существует ли в нем Геттис?

Я вновь оглянулся по сторонам, но нигде не увидел древесной женщины. Упавшее дерево было таким же, как то, что пустило корни в труп молодого солдата, эти деревья росли и в конце Королевского тракта, хотя и несравнимые с этим по размеру. И все же это дерево показалось бы гигантским рядом с деревьями равнин или Старого Тареса. Длинный ствол лежал на дерне, примяв меньшие деревца и открыв огромный просвет в лесном пологе. За год, прошедший с тех пор, как я свалил его во сне, он успел обрасти мхом. Под ним укрывались грибы. Одна из ветвей в верхней части превратилась в новый побег, прорастающий из ствола. Я смотрел на поверженное дерево и вспоминал слова древесной женщины: «Такие, как мы, не умирают подобно прочим». Она пала от моей сабли, но ее дерево продолжало жить.

Я попытался вытащить саблю. Она не поддавалась. Я стиснул зубы и рванул изо всех сил. Сабля не шелохнулась, словно вросла в дерево. Я отпустил рукоять и оглядел небольшую поляну, образовавшуюся из-за падения древесного стража.

Вокруг высились другие огромные деревья, но ни одно из них не могло сравниться с ней. Я почуял аромат древности куда более глубокой, чем у любых зданий в Старом Таресе. Эти деревья простояли многие поколения и, если им ничто не помешает, продолжат стоять и дальше.

Но продолжат ли?

Словно идя на зов, я оставил неровный пень ее дерева и зашагал по нашей прежней тропе. Вскоре я вышел из сумеречного леса и оказался на скалистом краю гребня. Я взобрался немного выше, к каменному выступу, служившему нам обзорным пунктом, и мне вдруг показалось, что я стою на краю мира. Подо мной расстилалось волнующееся море крон в чаше неглубокой долины. Из своих снов я помнил ее цветущей и зеленой. Но сейчас, посмотрев вниз, я увидел Королевский тракт, заканчивающийся посреди леса. Он рассекал листву, точно след червя в яблоке, устремляясь к древним деревьям подо мной. Я даже смог различить рабочие отряды; они напоминали деловитых насекомых, прогрызающих себе путь в лесу. Прямая линия просеки тянулась ко мне, открывая шрам обнаженной почвы.

Тракт устремлялся в горы по самому доступному маршруту. Отсюда я видел то, что не было заметно с самой дороги. Все деревья, стоявшие вдоль обочины, были ослаблены появившимся рядом с ними разрывом. Листья многих из них приобрели нездоровый оттенок зеленого — дорога испортила их корневую систему. Некоторые деревья клонились в открывшийся просвет. Когда выпадет новый снег, его тяжесть заставит их опуститься еще ниже, в свою очередь ослабляя следующий ряд деревьев. Они умрут. Меня огорчила эта мысль, хотя я знал, что это просто обычные деревья. На их месте вырастут другие. Но те три дерева, срубленные в конце Королевского тракта, были каэмбра, того же вида, что и дерево стража. Их потеря невосполнима и уже стала причиной для скорби. Если строители срубят и другие, это будет катастрофой. А если дорога пойдет дальше, то в древней роще появится широкая просека. Я отвернулся и отправился обратно к своему дереву.

— Я понимаю, почему вы сопротивляетесь, — сказал я, стоя у поваленного ствола. — Понимаю, почему вы считаете, что должны нанести ответный удар в самое сердце моего народа. Мы ударили в ваше. Но рано или поздно дорога будет проложена, и деревья каэмбра падут. Это невозможно изменить.

— Ты все еще так думаешь? — спросила она меня.

Я отчетливо слышал ее голос, но не стал оборачиваться, чтобы взглянуть на нее или на ее пень. Я не хотел смотреть на то, что сотворил.

— Они не остановятся, древесная женщина. Ты можешь насылать на нас магические волны страха, усталости или печали. Но заключенные, ведущие работы, лишь немногим отличаются от рабов, они постоянно живут в страхе, печали и усталости. Твоя магия замедляет их работу, возможно, на годы, но она их не остановит. Рано или поздно Королевский тракт пройдет по этим холмам и дальше через горы. И по дороге устремятся торговцы и переселенцы. А от деревьев каэмбра останутся лишь воспоминания.

— Сейчас мы и есть воспоминания. Уже многие сотни зим я не обладаю плотью и кровью. Но столетия не ослабляют моей власти, солдатский сынок. Нет, чем выше я расту, тем могущественнее становлюсь. Ветер шелестит в моей листве и разносит мои мысли по всему лесу. Даже ты с твоим холодным железом не смог меня уничтожить. Ты повалил меня, но я поднялась снова, и теперь будет другая я, пустившая корни в прошлое и протянувшая ветви в будущее. Теперь ты понимаешь?

— Теперь я понимаю еще меньше, чем прежде. Отпусти меня, древесная женщина. Я не принадлежу к твоему народу. Отпусти меня.

— Но как мне сделать это, если магия связывает меня еще сильнее, чем тебя?

Я почти видел ее краем глаза. Толстая старая женщина с седеющими волосами или, возможно, гибкая девушка с пятнистым лицом проворного и дружелюбного котенка. Она нежно улыбнулась мне.

— Льстец!

— Отпусти меня! — вновь отчаянно взмолился я.

— Я не держу тебя, мальчик-солдат, — тихо ответила она. — И никогда не держала. Магия связывает нас обоих, и она возьмет у нас все, что пожелает. В те дни, когда я ходила по этому миру, я служила ей и продолжаю служить сейчас. И ты должен служить. Ты служишь ей с тех пор, как она отняла тебя у трусливого кидона и сделала своим. До меня доходили слухи о том, что она творила через тебя. Твоей рукой она остановила вращение Веретена равнин, не так ли? Они больше никогда не смогут нам угрожать. Так магия действовала в тебе, мальчик-солдат. Она подавила сопротивление могущественного народа, который когда-то затопил все равнины и подумывал взобраться в наши горы. Неужели ты полагаешь, она не остановит тех, кто придет от далекого моря? Нет. Она воспользуется тобой, мальчик-солдат. И какое-то твое действие, слово или жест уничтожит твой народ.