– Прошу простить меня, мадам, – сказал он ей, – я причинил вам столько зла.

И она простила, потому что любила, помня завещание старой колдуньи. Они царствовали вместе десять последних лет правления Филиппа, и она пережила его. Умерла она в 1236 году в Корбейском аббатстве, где и была похоронена. Ах, если бы написать об этом роман! Получился бы солидный том вместо нескольких жалких фраз.

После смерти Ричарда остались два претендента на наследство: Джон и его племянник Артур Бретонский. Новый король тотчас захватил Англию и Нормандию. Филипп взял под свою опеку двенадцатилетнего Артура и ввел его во владение графствами Мэн и Анжу. Отныне мальчик – козырная карта в руках Филиппа, который использовал ее против его дяди. Очень скоро он передал эти земли Джону за огромную сумму. Таким образом был заключен мир, одним из условий которого снова стала женитьба Людовика на Бланке Кастильской. Этим самым Джон признал свое положение как вассала, принесшего оммаж.

Неожиданно против него выступили два его вассала. Причина – вероломный захват братом Ричарда наследницы, которая предназначалась в жены одному из этих графов. Оба апеллировали к королю Франции. Филипп вызвал Джона на суд, но тот не явился. В апреле 1202 года совет пэров решил конфисковать все его феоды. Беспрецедентный случай! Но Филипп силен, право на его стороне. А тут Четвертый крестовый поход, который папа провозгласил еще в 1198 году! Но Филипп поступил мудро, не приняв в нем участия. Эфемерные завоевания на Востоке отодвинуты на второй план. Борьба с Плантагенетом – вот что главное. Собирание земель под корону! Может ли быть поход в далекую чужую землю важнее этого? Никогда! Тем более сейчас, когда осталось дожать, добить, выжать все из этого тупоумного, кичливого Джона, последнего из сыновей Генриха II.

И Филипп действует. Он посвящает Артура в рыцари, и тот приносит ему оммаж за Бретань. Теперь она – вассальный феод королевства. Потом король посылает Артура на запад, дав ему двести всадников. Артур завладел городом Мирабо и запер в замке свою бабку Алиенору, находившуюся там. Филипп также передает ему Аквитанию, Анжу и Мэн. Но не Нормандию. Она – плата за все эти пожалования. С нее Филипп начнет расширять свои континентальные владения.

Джон, видя такое дело, пожаловался папе. Филипп, поддержанный своим духовенством, ответил, что речь идет о мирских делах, а не о церковных, так что нечего папе совать свой нос. Тогда Джон взял в плен племянника и велел убить его. Это послужило сигналом к началу войны. Филипп захватил Анжу и Мэн, Тур и всю Нормандию. Теперь она стала частью королевского домена, и управляли ею бальи, посланные Филиппом. Затем король отнял у Плантагенета владения в бассейне Луары. Все крупные города, испытывавшие отвращение к англичанам, изъявили ему покорность. Отныне королевство Филиппа становится морской державой, ибо в него входят Нормандия и Пуату.

Это был уже 1213 год. Союзником Филиппа неожиданно выступил папа Иннокентий, уже не раз отлучавший Джона от Церкви. Он открыто призывал к борьбе с Плантагенетом, отводя главенствующую роль Франции.

Не жалея денег, Джон ищет союзников. Их найти нетрудно. Крупные феодалы недовольны стремительным возвышением французского монарха, которое угрожает их самостоятельности, их могуществу. Это снова Фландрия, тот же треклятый граф Булонский Рене Даммартен, который предал Филиппа, и император Оттон, племянник Джона по матери, отлученный, кстати, от Церкви за политику, ущемлявшую интересы Святого престола.

Так сложилась коалиция противника, насчитывавшая 80 000 воинов. У Филиппа 25 000. Все французы. И в то время как Джон высадился в Ла-Рошели, дабы, подкупив баронов, начать отсюда наступательные действия, на севере встали друг против друга французы и войско императора. Сын Филиппа, Людовик, нанес Джону поражение и загнал его обратно в Ла-Рошель, откуда тот с позором уплывет домой, а Филипп дал сражение войскам союзников Плантагенета. Это была знаменитая битва при Бувине, в которой французский король одержал блестящую победу над трусливо бежавшим Оттоном. Произошла она 27 июля 1214 года. Эту битву можно воспроизвести в деталях, но, полагаю, не стоит этого делать. Прочесть об этом можно где угодно, источников хватает. А если описать, получится довольно-таки объемная глава. Если не две.

27 июля 1214 года в результате одной битвы завершилась эволюция, длившаяся два столетия. И повсюду, по всей Франции – в городах, деревнях, садах, полях, – под колокольный звон и песнопения прославляли короля Филиппа Августа и победу его над врагом. И не было уже никого, кто осмелился бы поднять оружие против французского короля, и жил он в мире и спокойствии. Так пишет еще один летописец, который по счету – уже трудно сказать.

А в то время, когда происходила битва при Бувине, полководец Симон де Монфор по призыву папы громил альбигойцев в тулузском графстве. Вследствие этого значительная часть Лангедока оказалась в руках французского короля, а позднее, в 1224 году, тулузское графство окончательно перешло к французской короне.

Итак, свершилось дело всей жизни Филиппа Августа: во-первых, английский анжуйский дом в Западной Франции перестал существовать; во-вторых, Лангедок перешел под власть северного короля.

Жизнь Филиппа (давайте повторим это еще раз!) посвящена была территориальному расширению Франции, упрочению королевской власти и созданию слаженной административной системы. Ради этого он не гнушался ничем: ни подкупами, ни обманом, ни жестокостями. Со Святым престолом он старался не ссориться, но при этом ничуть его не боялся. В 1205 году он и знатные люди королевства даже отправили послание папе; в нем они выразили протест, направленный против вымогательств и злоупотреблений римской курии. Так, во всяком случае, уверяет монах Ги де Провен, поэт, еще один летописец тех времен. Папство же, на почве постоянных конфликтов с империей, все теснее сближалось с Францией. Вот диалог, произошедший у папского престола, услышанный и записанный неким каноником.

Папа. Пусть архиепископ всячески способствует процветанию французского государства и содействует планам короля Филиппа. У него там много строптивых епископов, которые пытаются ставить палки в колеса монарху. Они даже меня не слушают. Не надо мешать Филиппу Августу, пусть разбирается с ними по-своему.

Кардинал. Он нам очень помог, обезвредив Плантагенета, который тянул руки к югу Италии. Нет теперь рыжебородого императора и Оттона, которому французский король дал хорошего пинка под зад.

Папа. Остался Филипп, король Франции, и, поскольку он нам не враг, то, стало быть, друг.

Конечно, папа не упускал случая вмешаться в политику французского монарха, направить его действия, сообразовываясь с позициями Церкви, дать совет, но Филипп всегда тактично уклонялся от такой заботы.

Большое значение король придавал коммунам. Те, кто был до него, не понимали пользы от этого для королевской власти. Филипп увидел в коммунах важного союзника, у которого общие с ним враги – знать и духовенство. И он покровительствовал этому движению. Вот что он говорил:

– Сеньор – есть сеньор. Он может заплатить часть, оттянуть платеж, к тому же способен выказать неповиновение королевской власти. Городская коммуна – никогда! Она – союзник в борьбе короля с герцогом, графом.