– Гвенна услышала, как изменилось его дыхание, – но не заговаривал.

– Она твой… питомец? – спросила Гвенна.

– Питомец?

– Ютака принадлежит Крысе? Крыса хозяйка Ютаки?

– Мы охотимся. Крыса с Ютака охотимся.

Гвенна обдумала следующий вопрос.

– В твоем городе у всех людей такие охотники?

Крыса открыла рот, чтобы ответить, но только огрызнулась:

– На хрен всех людей!

Тем разговор и кончился.

Однажды ночью, когда девочка спала, Гвенна спросила манджари:

– Вы уверены, что жители северо-запада, Соленго и всех тех селений, не углублялись дальше к югу? Что не они основали найденный нами город?

– Нет, я не уверен, – покачал головой капитан. – Деревни китобоев стояли на тех берегах тысячу лет. Они возникли из ручейков большого… исхода, бегства с нашего берега во времена Великого голода. Другие корабли могли уйти южнее, основать колонии, выстроить большой город. Тысяча лет – долгий срок. Но девочка не похожа на людей из моей части мира – волосы у нее светлее, вроде ваших. И кожа. И речь не такая, как у меня.

– А как насчет габбья? – не оставляла расспросов Гвенна. – Вы говорили, манджарская знать от них без ума. Тот крылатый лев… Тот, что похоронен под дворцом?

– Да, они были знаком высокого положения. Символом власти.

– Похоже, соплеменники Крысы так же к ним относились. Все эти статуи. И свою зубастую зверюгу, поцелуй ее Кент, она вроде бы считает домашним любимчиком.

– Люди по всему миру держат питомцев. Меня не так поражают габбья, как утверждения вашего историка.

Гвенна досадливо выдохнула. О тех утверждениях она старалась не думать – сперва потому, что вообще ни о чем не думала, а позднее потому, что они были слишком значительны и слишком дики, чтобы иметь с ними дело. С другой стороны, насчет птиц Киль оказался прав, и с картами тоже…

– Неббарим.

Она тряхнула головой. В устах историка все звучало так просто: «Это мои пальцы, это дерево – дуб, это работа неббарим». От себя ей смешно было даже слышать это слово.

– Бред сумасшедшего, – сказала Гвенна.

– Мне ваш историк не показался сумасшедшим.

– Ошибаются не только сумасшедшие.

– Что рассказывают о неббарим люди Аннура?

– Наверное, то же, что по вашу сторону Анказа, – фыркнула Гвенна. – Сказки, дошедшие от самых темных дней кшештримских войн: надежда для отчаявшихся, последнее спасение и прочая фигня.

– Я бы не относился к надежде с таким пренебрежением.

– Надежда ладно. Надежда – великое дело. Но надеждой не заточишь меча и не снесешь груза. Лучший способ спастись – это вовсе не влипать в переделку.

– Рано или поздно ошибку допускает каждый.

– Это не значит, что кто-то возьмется ее исправлять. Тем более какое-то мифическое племя распрекрасных нагих спасителей.

Впрочем, Киль не называл их спасителями. Как он тогда сказал? «Неббарим были зверьми. В их жизни было две цели: совокупление и охота».

Теперь она жалела, что в пути, пока было время, не расспросила его подробнее. Джонон чуть не каждую ночь вызывал историка к себе в палатку, но Гвенна, занятая своими метаниями и Крысой, не подслушивала их бесед. Трудно понять, почему ее не донимало любопытство, – ведь, кроме бредовых рассказов о неббарим, была еще судьба Соленго, заброшенный город, пирамида, исчезновение людей, Крыса и семья Крысы…

Те дни, подобно дням плавания на юг, вспоминались ей как сон. Она помнила события, но не находила в них смысла, и особенно – в собственных мыслях и поступках. Гвенна словно пришла в себя после месяца потной лихорадки. Забавно, конечно, что она начала оживать, когда снова попала в карцер.

– Давайте пока обсудим идеи вашего историка, – предложил Дхар.

Гвенна пожала плечами: времени полно, хватит на любые идеи.

Манджари кивнул ей, разгладил свалявшиеся усы, смешав их со сбившейся бородой.

– Мы имеем город под властью неббарим. Неббарим любят охоту. Судя по грудам черепов, с равным удовольствием охотятся на людей и на чудовищ. А может быть, на чудовищ охотятся люди, чтобы передавать их неббарим. Или чудовища охотятся на людей… – Гвенна покачала головой. – В любом случае живется в таком городе дерьмово.

Крыса не шевельнулась, но Гвенна уловила перемену в ее дыхании и участившийся стук сердца. Проснулась – проснулась и вникает. Сколько она услышала и тем более сколько поняла, неизвестно, но что-то в разговоре напугало девочку. Гвенна чуяла ее страх.

– Так много зависит от природы неббарим, – заметил Дхар.

При последнем слове Крыса напряглась.

Непонятно. Она не могла узнать слова «неббарим» от Гвенны или Дхара. Они больше занимались мелочами жизни вроде «писай в ведро» или «в хлебе червяки». Им ни к чему было поминать давно вымершую расу. Гвенна представила себе, как бы объяснила: «Они люди, только не такие, как настоящие люди, они из сказок, и не нынешних, а были тысячи и тысячи лет назад».

Нет. Крыса не от нее узнала это слово.

Может, аннурское слово просто звучит похоже на какое-то из родного языка девочки: пугающее, но совсем с другим значением, вроде «убийства» или «пытки». Гвенна попробовала воспроизвести в памяти все, что выболтала Крыса. Вспомнилось немного. Большую часть перехода через горы девчонка упорно молчала. Если и заговаривала, то, скорее, чтобы добиться от Гвенны новых занятий, и всегда на аннурском. Из своих слов она назвала только…

– Рашкта-бхура, – тихо повторила Гвенна.

Крыса подскочила, уже не пытаясь притворяться спящей. Она, конечно, не видела Гвенну в темноте, зато Гвенна видела, как девочка впилась в нее огромными глазами.

– Что такое «рашкта-бхура»? – тихо спросила она.

Крыса ткнула пальцем ей в грудь.

– Я не знаю, что это, – покачала головой Гвенна.

Дхар не видел, что происходит, но слушал не перебивая.

– Что-то про мое тело? – настаивала Гвенна.

Девочка произнесла это слово в пещере, разглядывая ее раны.

– Что-то о том, как быстро на мне заживает. «Гвенна Шарп на хрен сдаться». Так ты сказала?

Крыса кивнула.

– Аксочлин тело быстро. Быстрее. Аксочлин тело сильнее. – Девочка потянулась в темноте, нащупала плечо Гвенны, потом шею. – Но нет…

Она поискала аннурского слова и не нашла.

– Аксоч. У рашкта-бхура есть аксоч. У Гвенна Шарп нет аксоч.

– Аксочлин… – Гвенна попробовала незнакомое слово на вкус. – Это то же самое, как рашкта-бхура?

От девочки тянуло досадой, как ржавым железом.

– Рашкта-бхура тоже аксочлин.

– Вам это что-нибудь говорит? – спросила Гвенна у Дхара.

Капитан покачал головой.

– Они тебя обидели? – спросила Гвенна, снова обращаясь к девочке. – Рашкта-бхура? Они обидели твою семью?

Крыса зашипела сквозь зубы. От нее сразу кисло запахло растерянностью и горем.

– Аксочлин хотят Крысу. Хотят надеть… аксоч на Крысу. Аксочлин хотят сделать Крысу шава-бхура.

Ключевое слово по-прежнему бесило невразумительностью, но Гвенна и без него поняла