Как-то раз в 2009 году, когда один журналист поймал Фулда по пути в его сельское жилище в Айдахо, тот отрезал: «Знаете, люди говорят много всякой дряни, и стыдно, что они не знают правды, но от меня они ее не получат. Меня измутузили, меня охаяли, и все это случится снова. Я могу с этим справиться. Пускай встают в очередь. Моя мать меня любит. И моя семья меня любит, и у меня есть несколько близких друзей, которые понимают, что случилось, и это все, что мне нужно»[922].

Потеря более 90 % активов любого вогнала бы в ступор. Фулд по меркам обычных смертных оставался чрезвычайно богатым человеком, но в сравнении с компанией, которой он руководил, это было страшное падение — или ужасное невезение, в зависимости от вашей точки зрения.

Кейн, игрок в бридж, также выставил свою квартиру на Парк-Авеню на продажу. Это роскошное жилье — пять спален, пять ванных комнат — явно не использовалось годами[923]. Кейн бросил банковское дело и отдался своей истинной страсти — организации карточных игр в интернете, чтобы применить свой невероятный инстинкт в сфере математики и удали[924].

Что касается других героев этой драмы, то Полсон теперь занимается анализом американско-китайских отношений в своем аналитическом центре Paulson Institute и жертвует деньги на охрану окружающей среды[925]. Кокс, несмотря на проявленную в начале кризиса близорукость, руководит высокодоходной компанией, которая учит банки и другие организации навигации по новому регуляторному ландшафту, возникшему после кризиса. Гринспен выпустил мемуары о кризисе, которые возглавили список бестселлеров New York Times. Он работает с тем же агентством, которое предлагает услуги Буша, Блэра и других политиков и звезд в качестве ораторов-мотиваторов на мероприятиях. Спрос на выступления таких людей, похоже, по-прежнему высок.

Среди многих, кто вышел сухим из воды, самый значимый персонаж — Бланкфейн. В апреле 2010 года он был вынужден выслушивать тирады президента Обамы в адрес банкиров: «Некоторые на Уолл-стрит забыли, что за каждым долларом, который торгуется на бирже или берется в долг, есть семья, желающая купить дом, оплатить обучение, открыть бизнес или сохранить деньги на старость». Банковский босс поспешил покинуть заседание, не сказав ни слова, но дал понять, что недоволен. Ранее, в 2009 году, через несколько месяцев после обвала, журнал Vanity Fair поместил его на завидное первое место в ежегодном списке «Новый истеблишмент» — впереди Стива Джобса, Ларри Пейджа, Сергея Брина и им подобных. Ему не нравилось, когда его публично отчитывают. Goldman не просто пережил кризис — он заработал на нем, воспользовавшись легкими деньгами, пришедшими от правительства и с рынка, зачищенного после кончины Lehman Brothers и краха Bear Stearns. Активы банка выросли до 1 триллиона долларов. В 2012 году Бланкфейн был самым высокооплачиваемым CEO, заработав 21 миллион долларов; эта сумма добавилась к 256 миллионам — стоимости его доли в Goldman Sachs. Он вновь начал делиться своей мудростью — от советов кандидатам в стажеры («будьте гармоничной личностью»)[926]до рассказов о том, чем он любит заниматься на выходных (лежать на диване)[927]. Он уже не выслушивает президентских порицаний — его снова приглашают в Белый дом для приятных бесед.

Победителей и проигравших в этой истории объединяет неспособность адекватно отвечать за свои действия. В 2009 году Бланкфейн туманно извинился, признав, что его банк «участвовал в сомнительных делах»[928]. Он просил прощения скорее за то, что банк не справился с контролем за своей репутацией, не смог донести свой мессидж, чем за какие-то реальные действия: «Теперь, после кризиса, хотелось бы объяснить, кто мы такие, что наша фирма сделала и как мы смотрели на мир, прежде чем кто-то другой охарактеризовал нас вместо нас самих»[929]. «Как иначе я мог бы поступить?» — искренне недоумевал Фулд. Кейн признавал, что не смог «взять долговую зависимость под контроль», но извиняться не стал[930]. Он был убежден, что его банк рухнул в результате заговора хедж-фондов, которые выгадали от гибели Bear Stearns. В своей прощальной речи перед топ-менеджерами он сказал, что надеется — власти разберутся с людьми, ответственными за коллапс банка. Он не имел в виду себя. Язык этих псевдоизвинений подразумевает, что в этих проблемах не был виноват никто конкретно — это попросту естественный ход событий, в которых участвовали все, а значит, виноватых нет. Те же люди, которые были убеждены, что навсегда навели порядок в экономике, после кризиса поспешили винить во всем внешние факторы.

Некоторых из ключевых игроков вызвали на слушания в Конгрессе. Наиболее информативный диалог произошел еще в октябре 2008 года. «Те из нас, кто надеялся, что своекорыстие кредитных организаций сможет защитить капитал акционеров — в том числе и я, — сейчас пребывают в состоянии шока и недоверия, — сказал Алан Гринспен на заседании комитета по надзору и правительственной реформе. — Я сделал ошибку. Нечто, казавшееся очень надежным зданием и даже критически важной опорой рыночной конкуренции и свободных рынков, обрушилось. И это шокировало меня». Человека, который отмахивался от всех, кто привлекал внимание к растущей задолженности банков, как от «алармистов», и который в 2005 году получил в награду за свой труд президентскую Медаль свободы, спросили: «У вас были полномочия, чтобы предотвратить безответственную выдачу кредитов, которая привела к кризису субстандартной ипотеки. И многие другие советовали вам это сделать. Как вы считаете, это ваша идеология побудила вас принимать решения, о которых вы теперь сожалеете?» Гринспен признался: «Да, я допустил изъян. Я не знаю, насколько он значим или долговечен. Но я очень встревожен этим фактом»[931].

Во время парламентских слушаний в Британии и США часто звучали довольно смачные выражения. Банковское начальство вызывали на ритуальную головомойку в прямом эфире телевидения. В июне 2010 года Карл Левин, председатель сенатского постоянного подкомитета по расследованиям, напал на менеджера Goldman Sachs за проведение «дерьмовых сделок» — это словосочетание он использовал с дюжину раз к явному восторгу аудитории. Но слушатели в тот момент, наверное, не знали, что все, кроме одного, члены этого комитета в общей сложности получили больше 500 тысяч долларов пожертвований на их избирательные кампании от созданного банком комитета политического действия и от отдельных сотрудников Goldman[932].