Они стояли щека к щеке, вместе читая и перечитывая короткое письмо.

— У него хорошая лошадь, она будет его оберегать, — сказал Джон.

— Ему не очень нравится в этом отряде.

Джон оставил письмо в ее руке и повернул к саду.

— А разве могло быть по-другому? Он — домашний мальчик, жизни не видел и вдруг сразу попал на войну.

— Может, ты заберешь его домой? — спросила Эстер.

Джон остановился, услышав тоску в ее голосе.

— Не могу, — сказал он.

Она готова была уговаривать его, но он поднял руку, чтобы остановить ее.

— Не упрекай меня, Эстер. Видеть своего сына вовлеченным в войну для меня так же невыносимо, как и для тебя. Я молился так же горячо, как и ты, чтобы мир наступил прежде, чем он повзрослеет. Я думал, все уже закончилось. Я был уверен, что самое худшее позади. Но я не могу забрать его домой, как нашкодившего школьника. Он должен сам пройти свой путь.

Он посмотрел на нее. На ее лице была написана материнская трагедия.

— Он — мой сын! — страстно сказала она. — Подумать только, еще шутит про бочонки с порохом…

Джон помолчал, подавленный беспокойством, кивнул и ушел в свой сад.

Июль 1648 года

На летние месяцы Френсис приехала из зачумленного города в Ковчег. Эстер обнаружила, что, ожидая известий о Джонни, она способна была выносить только компанию падчерицы. Война склонялась в пользу короля, и Эстер надеялась, что Джонни войдет в Лондон как частичка триумфальной королевской армии. В июле шотландцы подтвердили самым что ни на есть драматическим образом, что они перешли на сторону короля — их девятитысячная армия перешла границу и обрушилась на уставшую от войны, плохо оплачиваемую, потерявшую все иллюзии армию парламента.

Лето было ужасающе мокрым. Розы в саду мокли под дождем и гнили в бутонах. Клубника и малина превращались в пропитанную влагой кашу прямо на стебельках. Эстер проводила целые дни, глядя, как дождь стекает по величественным стеклам венецианских окон в комнате с редкостями. Она смотрела на затопленный сад, на то, как ее муж шлепает по лодыжки в грязи, копая канавки, отводя воду из впитавшей влагу земли в ручеек, протекавший за домом, где он, журча, переливался через маленький мостик. А вода все поднималась.

Что было совсем не похоже на Эстер — она не выходила из дома, набросив мешковину на голову, чтобы помочь ему. Она сидела за столом, но перед ней не было книг, она не держала в руках рукоделье. Она даже не разговаривала с теми немногими посетителями, которые время от времени заглядывали к ним осмотреть коллекцию редкостей. Хотя, принимая во внимание наводнение на реке и то, что страна снова воевала, они могли бы попросту закрыть Ковчег для посетителей, все равно денег это практически не приносило. Эстер молча сидела и смотрела на дождь. Френсис, тоже молча, сидела рядом с ней.

Пришли новости, что английские роялистские войска подверглись атаке на дороге в Колчестер, им пришлось отступать в город и искать там укрытия. Но прежде чем роялисты добрались до города и смогли закрыть городские ворота перед солдатами парламента, состоялась битва. Она была короткой и жестокой. Сотни людей погибли в рукопашной схватке, которая была более кровопролитной и более ожесточенной, чем когда-либо прежде. Имена сотен и сотен солдат, павших в этом ожесточенном бою, остались неизвестными. Эстер сидела, глядя на дождь, и не знала, жив ее пасынок или лежит лицом вниз в грязи у ворот Колчестера.

Это даже не было осадой, это была бойня из засады. Генерал Ферфакс вместе с Джоном Ламбертом командовал армией парламента, они обнесли город валом и рвом с десятью укрепленными фортами, поставленными по периметру. Никто не мог выйти из города живым. Весь город был не просто в осаде, он был в ловушке.

— И Джон Ламберт там? — спросила Эстер, когда Френсис принесла листовку и прочитала сообщение об осаде.

— Да, — Френсис посмотрела на мать.

— Что за времена! Джон Ламберт в одной армии, а мой мальчик в другой… — очень тихо проговорила Эстер.

В Кингстоне-на-Темзе собралась еще одна роялистская армия под командованием лорда Холланда при поддержке герцога Бекингемского, сына прежнего господина старого Традесканта. Услышав это имя, Джон сердито нахмурился и похромал к входной двери, чтобы добавить мешков с песком. Дорога на Ламбет была вся покрыта водой. Маленький ручеек перед домом вышел из берегов, растекся по всей дороге и дошел даже до фруктового сада Традескантов. Джон боялся, что сама Темза тоже разольется, и тогда подсоленная вода загрязнит его землю по северной стороне дороги. Но он ничего не мог поделать, чтобы предотвратить такое развитие событий.

Совсем немного народа присоединилось к новой роялистской армии. Чуть более пятисот человек собрались под дождем и пошли маршем вначале на Лондон, потом к замку Ригейт, а оттуда началось отступление, очень скоро превратившееся в беспорядочное бегство через деревни к северу от Лондона, а затем и в поражение при Сурбитоне. Армия парламента захватила графа Холланда и отправила его в Лондон. Парламент решил, что он будет обезглавлен за измену своей стране. Герцог Бекингемский благополучно бежал в Голландию.

— Как и следовало ожидать, — кисло заметил Джон.

Роялистская лихорадка закончилась так же внезапно, как и началась. В Англии больше никто не поднимал мятежей. Теперь все зависело от шотландцев — успеют ли они вовремя добраться до Колчестера, чтобы освободить город, пойдут ли они дальше на юг и в сам Лондон?

У роялистов в осажденном Колчестере пайки становились все скуднее, и надежда на скорое освобождение растаяла. Они попросили предоставить безопасный проход для женщин и детей, открыли подземный проход и выпустили их к армии парламента. К ужасу осажденных, женщин схватили, раздели, избили и снова загнали в крепость. Англия никогда еще не видела такой свирепости в сражении. Правила ведения войны были временно отменены. Мужчины, которые шесть лет тому назад были бы по-рыцарски великодушны к побежденному врагу, теперь сражались с убийственной, исступленной яростью из-за того, что война разразилась снова. Ходили слухи, что, когда осажденные выйдут из Колчестера, как им вскоре неизбежно придется сделать, их поубивают прямо на месте. Никому не будет пощады, пленных брать не будут. Не будет даже процессов над изменниками. После того, как армия роялистов сложит оружие, кавалерия парламента попросту растопчет их.

Эстер не промолвила ни слова, когда Джон рассказал ей об этой новости. Она не плакала, она не шептала имя Джонни. Она выглянула из окна.

— Когда же наконец прекратится этот дождь? — сказала она.

Джон ушел в сад и оставил ее смотреть на то, как капли дождя стекают по оконным стеклам.

В Колчестере дождю были рады. Это была их единственная питьевая вода. На мясо они пустили сначала своих лошадей, потом съели собак, потом кошек, крыс, все, что им удавалось поймать. Не было муки для хлеба, в городе не осталось ни фруктов, ни овощей. Люди начали болеть, все голодали.