— И независимо от того, получит король назад все то, что принадлежало ему, или нет, у меня есть своя работа, которую я должен делать.

— А в Карисбрук не поедете, там ведь тоже есть сад? — задал кто-то озорной вопрос.

Джон не попался на удочку.

— Желаю вам хорошего дня, — мягко ответил он, взял шляпу и вышел.

Остальные новости по крохам доходили до них всю следующую неделю. Как Джон и подозревал, у короля не было никаких тщательно продуманных планов. Король Карл импульсивно рванулся к свободе в тот самый момент, когда был почти готов подписать соглашение с Кромвелем. Это соглашение принесло бы мир между королем и парламентом, а стране, раздираемой гражданской войной, — стабильность.

Он отпугнул от себя свою собственную армию, людей, которые сражались за него в этой долгой и жестокой войне. Его солдаты сказали своему командиру и парламенту, что от мира они ожидали большего, чем восстановления короля в своих правах, они хотели перемен. Они хотели справедливости для простых людей и жалованья, на которое можно было прожить. Они хотели парламент, представляющий весь рабочий люд страны, а не только дворянство. Кромвель проводил против них жестокую линию, защищая короля от своих собственных сторонников. Он расстрелял лидеров, объявив их бунтовщиками, он заставил протестующих втоптать их памфлеты в грязь. А потом вернулся в Хэмптон-Корт с руками, обагренными кровью своих солдат, для того чтобы встретиться с Карлом и закончить сделку, целью которой было возвращение короля домой. Кромвель подавил тех, кто мог бы резко возражать против реставрации королевской власти, и потом вернулся к королю, чтобы, как и договаривались, получить его подпись на документе.

Но Карла на месте не оказалось. Он дал слово, слово короля, а потом сбежал под покровом ночи. Он с двумя джентльменами поехал на охоту в Нью-Форест, туда, где он так часто охотился с Бекингемом в былые дни, а потом сел в лодку и переправился на остров Уайт. Переправился, основываясь на слабом свидетельстве, что губернатор Роберт Хэммонд встанет на его сторону только потому, что когда-то сказал, что ему не нравятся левеллеры в армии, потому что он был племянником одного из королевских капелланов и кузеном, хотя и в весьма отдаленном родстве, маркиза Винчестерского.

— Он доверился человеку, потому что знаком с его дядей? — в отчаянии спросил Джон Эстер, когда они перед сном сидели у камина.

Она покачала головой.

— О, Джон, ну что еще он мог сделать? Только увертываться, удирать и метаться по стране.

— Он мог прийти к договоренности! — воскликнул Джон. — И снова сесть на трон!

Она подняла с колен шитье.

— Он — король, — сказала она. — Ему никогда не приходило в голову, что нужно заключать соглашения. Ему всегда казалось, что все должны соглашаться с ним.

Эстер была права. Король, прибыв в замок Карисбрук и обнаружив, что губернатор Хэммонд вместо того, чтобы приветствовать Карла как героя, заключил его под стражу, договорился об освобождении под честное слово и незамедлительно начал плести интриги.

Король посылал тайные послания шотландцам, где писал, что теперь готов согласиться на те самые предложения, которые, когда был их пленником, клялся никогда не принимать. Шотландцы, поддавшись искушению получить короля, признающего их парламент и их церковь, втайне предали своих союзников, английский парламент, и дали торжественное обещание восстановить Карла на троне. В обмен он поклялся, что на испытательный период в три года упразднит все епископские должности и будет править англиканской церковью по шотландской модели. Он пообещал, что все старшие посты в государстве (а заодно и солидные выплаты по ним) перейдут к шотландцам.

Но Карл умел хранить секреты так же плохо, как и держать свое слово. Очень скоро тайное стало явным, особенно после того, как предложение английского парламента было самым оскорбительным образом отвергнуто королем, явно и чрезмерно раздувавшимся от самоуверенности. И очень скоро все узнали, что король снова готов жульничать.

— Он что, собирается вступить в союз с шотландскими ковенантерами? — озадаченно спросил отца Джонни. — Но ведь он отказывался от переговоров с ними все те месяцы, что провел в Ньюарке!

— Он передумал, — спокойно ответил Джон. — Он хочет выйти на новые договоренности. Он хочет любой ценой победить парламент и армию Кромвеля. Он ненавидел шотландских ковенантеров и не мог прийти ни к какой договоренности с ними. Но сейчас они для него единственно возможные союзники. Он соглашается на условия, от которых еще пару месяцев назад отказывался напрочь. Он не желая вести с ними переговоры, когда они держали его в заключении. Но теперь, когда его схватила английская армия, он снова благосклонно смотрит на шотландцев.

Джонни нахмурился.

— Тогда во что же он все-таки верит? — в полном раздражении настойчиво спросил Джонни. — Я думал, он никогда не отступится от англиканской церкви и епископов. Ты говорил, он думает, что это священно. Ты сам сказал мне, что он никогда не отступится от своего права быть королем.

— Думаю, сейчас он больше беспокоится о том, как бы выжить, — мрачно заметил Джон. — А если ему удастся вернуться на трон, то кто сможет заставить его выполнять обещания, данные в тюрьме?

— Думаешь, он всех обманет?

Джон смягчился, видя, как расстроился сын.

— Король должен быть на троне, — мягко сказал он. — Его можно понять, он готов на что угодно, лишь бы вернуть себе трон.

— И он пойдет на это? — снова спросил Джонни. — Он вернется в Лондон? И я увижу его на троне?

Джон покачал головой.

— Они больше никогда не выпустят его с острова Уайт, — сказал он. — Я бы на месте Кромвеля не выпустил.

Весна 1648 года

Джон работал в саду, высаживая перезимовавшие в оранжерее нежные экзотические растения.

Великолепная кустовая американская маргаритка выбрасывала новые побеги из розетки листьев, а виргинский вьюнок — алые дрожащие побеги с крошечными распускающимися лепестками из своего сухого ствола, выглядевшего мертвым. На мгновение Джон вспомнил Сакаханну с алыми цветами жимолости в черных волосах, ночной запах жимолости на спальной платформе, когда он целовал ее шею и цветы ломались под ее щекой. Он нежно похлопал по земле вокруг корней, проверил, чтобы у этого вьющегося растения было место, куда оно могло бы расти, тянуться и цепляться за бечевки, приколоченные к стене. Затем он повернулся спиной к вьюнку — полюбоваться на грядки с тюльпанами.

— Ничто, ничто не может сравниться с ними, — заметил он подошедшей к нему Эстер.

И сразу же замолк, разглядев ее лицо.

— Что случилось?

Джон бросил взгляд на дорогу, будто боялся увидеть там отряд кавалерии. Даже пока король был узником в Карисбруке, ни один человек не был уверен, что в стране сохранится мир. Существовало слишком много государств, которые были бы только рады вмешаться, было слишком много армий, которые королева или принц Карл могли убедить встать под ружье.