– Не хочет. Говорит, деньги нужны. Да и потом, я тут газету открыла – вообще никаких вариантов. А запросики у него… Если с учётом этого выставлять квартиру – никогда покупателя не найдём, разве что сами с копейками останемся.

– А сколько он за свою долю хочет?

– Не наберём, Сонь, даже не думай, – помотала головой Анька. – И… тут ещё такое дело…

– Да я уже поняла, что ты начала с цветочков, – кивнула Соня. – Ну и?

– У него уже покупатель есть. Знаешь – кто? – сестра сделала эффектную паузу. – Женя твой!

Соня только молча кивнула.

– Ты знала? – изумилась Анька.

– Нет, но могла догадаться. Правда, надеялась, он отстанет.

– А он что – приставал?

– Угу…

– Правда? Ничего себе… Так может, всё к лучшему? Ну, то есть… чего уж теперь-то? Женя – он ведь классный! Выкупит нам квартиру, ты его отблагодаришь… будет счастлив. А этот козёл твой пусть ногти кусает… Сонь, Сонь, да ладно тебе, ты чего?! Я же так просто…

Соня ничего не сделала и не сказала, но Анька испугалась её взгляда.

– Ну… а как же тогда нам быть? – нерешительно начала сестра. – Если вы не… если ты… Ты же не захочешь жить вместе с ним, в одной квартире…

– Не захочу… – медленно проговорила Соня. – Возможно… возможно, придётся уехать к Вадику. Только тогда Леонид Михайлович станет плохо обо мне думать. Видала, как в садике смотрят – мол, не ребёнок мне нужен, а…

– Глупости! Да дед только счастлив будет, что хата в хороших руках! – горячо возразила Анюта. – А на остальных наплевать!

– Кстати, там ещё ремонт надо делать – ана какие шиши?

– Обдерём обои, да наклеем новые, дешёвые, зато чистые, – практично заявила сестра. – А Женя твой… он у меня здесь быстро на стенку полезет. Устрою ему тут весёлую жизнь. Что, не веришь?

Соня почти не слушала.

– И что за радость ему?! – она непонимающе качала головой. – Ань, он мазохист какой-то…

– И я не понимаю! Нашёл бы себе бабу нормальную! Ой, Сонь, ну это я к тому, что… что каждая за него пойдёт… и…

– Да ладно, не оправдывайся.

– Запал он на тебя. Не зря говорят – приворожила, – хмыкнула сестра.

– Не неси чупухи! – разозлилась Соня. – Ты ещё с Калюжными спой заодно.

Анька внезапно перестала веселиться, взгляд у неё стал ещё более несчастный и опасливый одновременно.

– Знаешь… Сонь… есть ещё кое-что. Этот твой… не хочу даже говорить кто… короче, свадьба у них – завтра, – выпалила Анька. – Говорят, гулять будет полгорода – на высоком берегу. Вот прямо перед Новым Годом невтерпёж жениться! Тоже мне – хозяева жизни! Говорят, пригласили из Москвы Вятлова и Борискову – интересно, какие же бабки таким звёздам надо платить, чтобы они к нам рванули! И потом – кто в четверг женится? Говорят, загс на весь день арендовали, чтобы никто не мешался. Прикинь?

Сестра возмущалась, всё больше поднимая тональность и стараясь не глядеть Соне в глаза.

А она молчала. При этой новости сердце у неё ухнуло куда-то вниз. Соня смотрела в пустоту и пыталась осознать – неужели всё это происходит на самом деле? Словно удар из-за угла… Завтра? Почему – завтра?! Не через месяц, не через полгода… А сейчас, прямо сейчас. Может, это просто сон – отвратительный сон?

Рассудок, однако, продолжал отмечать факты, строил умозаключения. Значит, вот почему Митя исчез… Теперь ему не до Сони – готовится к торжеству. И это – неоспоримая реальность. Прежде Соня предполагала, что Митя ограничится формальным посещением загса. Но гуляние на высоком берегу, приглашённые звезды, куча гостей – это не просто контракт, не фикция, это – настоящая свадьба!

Перед глазами встала яркая картинка: Наташа в подвенечном платье с глубоким декольте (декольте обязательно будет, Соня не сомневалась), Митя в отличном костюме, в белой рубашке и галстуке (всё это наверняка ему очень идёт). Счастливая Валентина Юрьевна. Вальяжный, довольный Калюжный. Крики «горько». Медленный танец жениха и невесты. Долгий поцелуй…

Соня встала и вышла из комнаты. Заперлась в ванной и открыла кран, чтобы не слышать вопли сестры, которая тут же заколотилась в дверь.

– Сонька! С ума не сходи! Открой немедленно! Ненормальная… Открывай, слышишь?! Я милицию вызову!

– Аня, не надо! – крикнула ей Соня. – Пожалуйста… Я сейчас… не волнуйся.

Она присела на краешек ванной и подставила руки под воду. Вспомнилось: маленький сельский храм, пожилой священник, мальчишки, держащие короны над её и Митиной головами. И его счастливые, полные любви глаза, когда они вышли из церкви. Соня опустила лицо на руки – сверху брызгала вода. Как бы заснуть сейчас и никогда-никогда не просыпаться? Или проснуться – а уже пятница, и всё это кончилось… или нет, лучше сразу – год спустя! А ещё лучше – три… И ничегошеньки, ничего про него не знать – чтобы не представлять, не думать, не помнить! Хорошо бы молодые уехали за границу… Далеко… как можно дальше отсюда!

Соня вскочила и резким движением дёрнула шпингалет.

– Аня! – крикнула она. – Аня, умоляю… ничего, ничего больше мне про них не рассказывай… Я не хочу ничего знать! Я не могу… я больше не могу, Анечка, не могу… Не могу, не могу, не могу, не могу!

Соне хотелось биться головой об стенку – долго, пока всё не выбьется! Зажмурившись, она вцепилась в растерянную сестру, впервые в жизни ожидая от той поддержки. Но Анька только испуганно молчала – никогда ещё она не видала, чтоб Соня закатывала истерики.

– Мама… – послышался голосок Вадика. – Мам, ты чего?

Соня сразу опомнилась и отпустила Анюту. Закрыла лицо руками.

– Всё, всё… Ничего, малыш, – пробормотала она.

– Тебе больно? Где? Давай я подую…

– Вот здесь… – Соня присела перед ним и похлопала себя по лбу, словно и в самом деле ударилась.

Мальчик обнял её за шею и ласково поцеловал в лоб.

– У Бармалея заболи, у Кощея заболи, у фашистов заболи… – начал наговаривать он Соне, как она наговаривала ему. – А у мамочки моей не боли, не боли, не боли…

– Про Калюжных ещё забыл… – злобно прошипела Анька. – Пусть у них всё заболит, что только можно!

У Сони не было ни сил, ни желания возражать.

– А это – люди? – спросил Вадик.

– Да не совсем! – мрачно проговорила сестра.

– Прекрати… – устало выдохнула Соня. – Это люди, Вадик. В том-то и дело, что люди…

Вадик подумал несколько секунд и произнёс рассудительно:

– А в людей стрелять нельзя!

– В плохих – можно! – не сдавалась Анька.

– А они что – не исправятся? Никогда-никогда?

– А леший их знает! Сонь… хочешь? Хочешь, я им всю малину испорчу? Гулянка будет открытая, так я к ним туда заявлюсь! Всё-всё там скажу, что думаю! И невесту эту грёбанную при всех опозорю! Что за чужого мужа замуж идёт! Пусть все о ней знают! И что они мне сделают – ну, что?