Мистер Хейворд снова встал и начал ходить по комнате.

– Как только я добрался до Гемпшира, то понял, что совершил ужаснейшую ошибку. Я отказался от женщины, которую любил больше всего на свете, – и ради чего? Ради какого-то извращенного понятия о чести? Что мне было делать? Я не знал, и поэтому не сделал ничего – а ведь нет ничего хуже бездействия. Меня будто парализовало. Я каждый день со страхом ждал письма, извещающего о вашей помолвке с Райдером. И когда это ожидание стало для меня невыносимым, я снова сбежал. Я искал место, где до меня не добрались бы никакие сообщения, где я мог бы найти немного покоя, чтобы привести мысли в порядок и подумать, что мне делать дальше. Я поехал в Хартфордшир и неделю гулял в окрестностях аббатства Тинтерн.

Услышав это, Мэри не смогла сдержать улыбки.

– Ты искал утешения среди «крутых и высоких скал» по рекомендации мистера Вордсворта?

– Я предсказуем, не так ли? Но прогулка успокоила меня и придала храбрости. Я понял, что должен вернуться в мир – должен вернуться в Лондон и узнать, что произошло; и вот я здесь.

– Я очень рада этому, – мягко ответила Мэри.

Она протянула руку, приглашая его снова сесть рядом с ней. На этот раз это он положил голову ей на плечо.

– Мне очень жаль, Мэри. Я поступил неправильно. Надеюсь, вы простите меня.

– Были моменты, когда мы оба вели себя неблагоразумно, это правда. Но я думаю, мы можем с уверенностью утверждать, что сейчас все хорошо.

– Однако мне приходит в голову одно последнее наблюдение. Вы говорили ранее, что я научил вас чувствовать. Это очень щедро, но я не уверен, что это справедливые слова. Я думаю, что чувства ваши всегда были очень глубокими. Если я что-то и сделал, то разве что пробудил и раскрыл их в вас, вместо того чтобы отвергнуть.

– Даже если так, – ответила Мэри, – это все же немалое достижение. Особенно если учесть, как глубоко они были похоронены прежде.

– Возможно. Но если я и научил вас чему-то ценному, то хотел бы, чтобы вы поняли, что я получил взамен. Благодаря вам я узнал, что просто испытывать чувства недостаточно. Вы показали мне, что нужно найти в себе смелость действовать в соответствии с порывами души. Бывают моменты, когда за счастье нужно бороться, если мы хотим хоть немного его приблизить.

Мэри взяла его руку и держала в своей.

– Я не уверена, что могла бы выразить это лучшими словами.

– Хочу добавить в свое оправдание, что если бы я любил вас меньше, то решился бы рискнуть раньше. Трудно было проявить смелость, когда я слишком хорошо осознавал, что могу потерять.

В комнате было тепло, и они оба были взбудоражены ощущением внезапно обретенного счастья. В тот момент им ничего не хотелось больше, чем сидеть вместе, сохраняя молчание, исполненное любви. Это может показаться неромантичным; но, по правде говоря, нет состояния, которое лучше демонстрирует по-настоящему крепкую привязанность, чем способность и без разговоров ощущать вместе спокойствие и уют. И какое-то время они пребывали в этом умиротворенном состоянии, находя удовольствие в обществе друг дуга, пока мистеру Хейворду не пришла внезапно в голову какая-то мысль.

– Мэри! Чуть не забыл! Мне так много нужно было сказать вам, что это совершенно вылетело из головы.

Он вытащил из кармана пиджака письмо и посмотрел на него, как бы удивившись его существованию.

– Когда я вернулся в Лондон, меня ожидала куча корреспонденции. Я просмотрел ее с некоторым трепетом – все еще боялся получить весть о вашей скорой помолвке, затерянной в ворохе прочих писем. Вместо этого мне пришло следующее послание.

Он передал его Мэри. Стиль изложения был сжатым и конкретным.

Мэри изумленно положила письмо.

– Ну надо же! Я знала, что она жестокая, злая женщина, но никогда не могла представить, что она будет действовать так необычно!

– Конечно. Но это письмо произвело на меня сильнейшее впечатление. Как только я прочитал его, то понял, что худшие мои опасения не сбылись. Вы не вышли замуж за Райдера. Действительно, письмо подразумевало, что вы отказались от его предложения. И хотя я этого не заслужил, похоже, мое поведение не уменьшило ваших чувств ко мне.

Он взял письмо и сложил его.

– Я прочитал его вчера поздно вечером и первым делом сегодня пришел сюда. Таков был его эффект.

– Но чего она надеялась этим добиться? – спросила Мэри. – Признаюсь, я не совсем понимаю ее мотивы.

– Она явно надеялась, что ее письмо побудит меня рассказать вам о своих чувствах. И как только мы заявим о себе, ее путь к сердцу мистера Райдера будет расчищен.

– Это был очень смелый шаг, – ответила Мэри. – Даже я не ожидала от нее подобного.

– Я не могу найти в себе силы злиться на нее, – весело заявил мистер Хейворд. – Написала бы она или нет, я все равно приехал бы сюда, чтобы отыскать вас, но после этого письма я прибыл быстрее и с большей верой в успех, чем если бы его не было. Мы должны научиться жить с осознанием того, что небольшой, крохотной долей своего счастья обязаны именно ей.

– А ведь это интересный философский вопрос, – заметила Мэри с улыбкой, – может ли доброе деяние действительно считаться хорошим, если оно продиктовано злым умыслом.

– Оставим его теологам, – ответил мистер Хейворд. – Я не уверен, что мотив имеет значение, если ее деяние ускорило для нас наступление благополучной развязки.

– Грешно ли с моей стороны, что понимание того, насколько сильно это разозлило мисс Бингли, приносит мне изрядное удовлетворение?

– Это самым плачевным образом говорит о вашей морали, но искренность делает вам честь.

Затем он снова обнял ее, и вскоре они нашли способы выразить свое счастье без слов.

Радость четы Гардинеров, узнавших о прогрессе в отношениях Тома и Мэри, едва ли поддается описанию. То, что двое самых дорогих им после собственных детей людей решили связать свои судьбы, оказалось удивительно приятной новостью. Свадьба должна была состояться сразу после того, как ее спланируют, и никто не видел причин для задержки. Счастливая пара должна была пожениться на Грейсчерч-стрит, хотя и Лиззи, и Джейн предлагали в качестве места проведения торжества свои дома, заверяя, что каждая из них готова взять организацию на себя. Пусть Мэри была тронута их щедростью и знала, что эти добрые пожелания были искренними, она обрадовалась, когда мистер Хейворд признался, что предпочел бы, чтобы церемония состоялась в Лондоне. Все-таки Мэри провела значительную часть жизни в тени сестер, и ей не хотелось начинать собственную историю как бледный спутник, почти незаметный в их ослепительной блистательности. На этот раз она будет звездой, чтобы хотя бы однажды все взгляды были устремлены на нее.