Из дальнего угла дома внезапно послышались голоса младших Гардинеров, громкие, уверенные и возбужденные. Они, должно быть, закончили свои утренние уроки, подумала Мэри. Мистер Хейворд замолчал, пока они не пронеслись мимо двери гостиной, а затем продолжил:

– У меня были основания полагать, что я стою на пороге большого продвижения в своей карьере. Помните ли вы те два дела, над которыми я так долго и упорно работал перед нашей поездкой на Озера? Я знал, что, если выиграю их, это будет значительный шаг вперед. Я сказал себе, что должен подождать и посмотреть, чем все закончится. Если я добьюсь успеха, у меня будет больше возможностей говорить с вами о том, что так сильно меня беспокоит. Я думал, что у меня вполне достаточно времени. Но затем мой старый друг Уилл Райдер и его свита вошли в наш маленький круг.

– Да, – ответила Мэри. – Все изменилось после этого.

– Сначала я думал, что Уилл совершенно увлечен мисс Бингли, – продолжил мистер Хейворд. – Она, конечно же, очень ясно показала, что отдает ему предпочтение. И порой казалось, ее восхищение не было таким уж нежеланным. Я полагаю, любому мужчине трудно оставаться совершенно равнодушным к такой очевидной симпатии. Но потом я начал замечать, как он ищет вашего общества и ведет с вами беседы. Он сказал мне, что часто захаживал сюда в гости. Что-то в вас заинтриговало его, и я начал задаваться вопросом, уж не оказалась ли его симпатия… нет, не скажу, что взаимной, но ведь он умеет завоевывать сердца. Я не знал, очаровал ли он вас, как многих других.

– И снова я просто обязана спросить – почему вы и не подумали заговорить со мной об этом напрямую?

– Сейчас бы я хотел этого больше чего бы то ни было на свете. Но тогда, полагаю, я боялся узнать ваш ответ. Думаю, многим мужчинам не хватает духа в подобных делах. По правде говоря, не все из нас достаточно смелы или уверены в этих вопросах. Душевные терзания у нас бывают чаще, чем принято считать.

Он выглядел несколько смущенным.

– Хотя иногда мне было не по себе, я все же не чувствовал себя готовым действовать. Вместо этого я целиком уходил в работу и делал все, что в моих силах, чтобы изгнать неблагожелательные идеи. Мои чувства к вам оказались намного сильнее моих сомнений. И к тому времени, когда состоялась наша поездка к озерам, я был в гораздо лучшем состоянии духа. Я выиграл оба своих дела и в результате получил повышение. Мои ожидания значительно улучшились. Теперь я был достаточно уверен, чтобы сделать вам предложение, и был совершенно готов спросить вашего согласия. Несколько раз я почти решался – как в тот день, когда мы снова собрались все вместе. Однако прежде, чем я выбрал подходящее время и место для предложения, Уилл Райдер и его сопровождение снова появились в нашей компании. Признаюсь, я не знал, что с этим делать.

– Я думала, вы вините меня в их появлении или считаете, что я каким-либо образом этому способствовала.

– Я не мог полностью избавиться от недостойного подозрения, что даже если вы на самом деле не приглашали его, то по крайней мере дали понять, что его присутствие не будет излишне нежелательным. Я знаю, что это было несправедливо по отношению к вам. Но я был недоволен и плохо соображал. Затем, однажды после ужина в гостинице, вы, наверное, помните, как Райдер попросил обсудить наедине его дела. После этого разговора я убедил себя, что больше не должен думать о вас.

Пока он говорил, Мэри обнаружила, что в ту ночь, когда она перегнулась через перила, смутно обеспокоенная оживленным разговором двух молодых людей, мистер Райдер поведал другу всю хронику событий, имевших место в Розингсе: скандальный брак мисс Энн де Бер, ярость леди Кэтрин, повлекшая за собой решение лишить дочь наследства и передать все обескураженному, но благодарному родственнику в лице, собственно, мистера Райдера. Он обратился к мистеру Хейворду за советом не только как к другу, но как к юристу, и умолял действовать от его имени в управлении бизнесом, вовлеченным в столь деликатную сделку.

– Я чувствовал, что не могу отказаться от такой безотлагательной просьбы. Райдеру очень хотелось найти кого-нибудь, кому он мог бы полностью доверять и на чье усмотрение он мог бы без оглядки положиться. Леди Кэтрин сообщила ему, что, если хоть малейший намек на произошедшее просочится в свет, ей придется пересмотреть свое завещание; я поклялся хранить все в строжайшей секретности. Естественно, он описал мне договоры, составленные ее адвокатами, и теперь я точно знал, как щедро он однажды будет обеспечен. Это была сумма, значительно превышающая мои самые оптимистичные ожидания касательно собственного дохода, даже в случае только выигрышных дел. И я знал, что Райдер хорошо о вас думает. Я тут же решил, что было бы в высшей степени бесчестно говорить с вами, как я намеревался прежде. Если бы вы сказали «да» – на что я очень надеялся, – я бы лишил вас возможности принять любое предложение, которое мог сделать Райдер, предложение, которое будет значительно более выгодным, чем мое, чем бы я ни пожертвовал.

– Ах, Том, вы не могли ошибиться сильнее! Предложи вы мне выбирать – и я бы сказала, как вы мне небезразличны, заверила бы, что из всех мужчин в любом случае я выберу вас.

– Теперь я знаю это. Но тогда я не был так уверен.

– Как должна была я объяснить вам, что чувствую? Я изо всех сил старалась намеками, знаками, скудный набор которых дозволителен нам, бедным женщинам, продемонстрировать вам свое истинное отношение. Но мне казалось, что вы не видите или же не хотите видеть то, что я пыталась показать. Я начала думать, что неправильно истолковала ваши чувства ко мне, что вы просто хотите оттолкнуть меня.

– Я сказал себе, что должен ожесточить свое сердце против чувств к вам, что я действовал в ваших интересах, пусть это и выглядело жестоко. Я утверждал, что любая боль, которую я причинил вам, прекратится вскоре после того, как Райдер сделает свое предложение. Но одно дело сказать себе, что я должен уйти. Совсем другое дело – видеть замешательство и разочарование на вашем лице, когда я пытался это сделать. И было почти невыносимо наблюдать, как Райдер, как я думал, так стремительно заполняет появившуюся брешь. Тот день на Скофелле был для меня почти невыносимым. Похоже было, что он делал все возможное, чтобы понравиться вам, и что вы начали обращать внимание на его заигрывания.

– Признаюсь, я была зла на вас, а он оказался добр и благодарен. Он выглядел как человек, определившийся в своих чувствах, и, откровенно говоря, был момент, когда я находила это утешительным.

– Я не могу винить вас. Но когда Райдер отказался последовать совету нашего провожатого и уйти до наступления дождя – когда он обратился к вам за поддержкой, и вы ее оказали, – я был глубоко задет и подумал, что не смогу вынести этого.

– Я знаю, я видела это – и мне очень жаль.

– Не вините себя. У меня было много возможностей все исправить, но я не воспользовался ими. Я был ослеплен собственной скрытностью – неуместным чувством гордости и честолюбием. А потом я усугубил все. Я думал, что смогу решиться покинуть вас, если получится убедить себя, что это в ваших интересах. Но после Скофелла я понял, что общаться с вами в дальнейшем в таком случае будет невыносимо. Казалось невозможным стоять и смотреть, как будут развиваться события дальше, поскольку Райдер со все большим напором добивался вашего расположения. Вот поэтому я ушел. Я написал то письмо миссис Гардинер и сбежал быстро и отчаянно, как только мог себе позволить. Вероятно, это был самый импульсивный и самый глупый поступок из всех, что я когда-либо совершал.