Она по-прежнему любила Энди. Как ни странно, но после стольких лет семейной жизни ее влекло к нему так же, как прежде. Причем их влечение оставалось взаимным и ничуть не ослабевало. Скорее, оно даже усиливалось со временем, словно долгие годы брака как-то закалили ту страсть, что они испытывали друг к другу. Поэтому она сразу заметила, когда Энди вдруг стал отворачиваться от нее по вечерам. Заметила, что он охладел, перестал тянуться к ней, с игривой уверенностью заявляя о своих правах, порожденных их долгим и счастливым союзом.

Она с ужасом размышляла о причине такой перемены.

Подобное уже случалось однажды — Энди тогда потерял интерес к тому, что всегда играло жизненно важную роль в их взаимоотношениях, — но это было очень давно, и Нэн думала, что уже выкинула из памяти тот странный период. Но на самом деле она обманывала себя и сейчас, под прикрытием темноты, призналась себе в этом, глядя, как в каких-то трех шагах от нее спит или притворяется спящим ее муж.

Он работал тогда под прикрытием, участвовал в секретной операции, связанной с наркотиками. И соблазнение было одним из правил этой игры. Исполняя назначенную ему роль, Энди вынужден был принимать любые заигрывания, вне зависимости от их характера. А поскольку некоторые из них имели откровенно сексуальную направленность… Что еще ему оставалось делать, чтобы не выбиться из роли? Как еще он мог действовать, чтобы не провалить всю операцию и не поставить под угрозу жизни своих напарников?

Но он не испытывал никакого удовольствия — так он сказал Нэн, когда впоследствии признался ей в этом. Его совершенно не волновала ядреная плоть юных красоток, годящихся ему в дочери. Он общался с ними только в силу необходимости, и ему хотелось, чтобы жена поняла это. В подобных актах совокупления не было никакой радости. Важно было лишь суметь произвести сам акт, который без любви не приносил никаких чувств.

То были возвышенные речи. Они призывали умную женщину к сочувствию, прощению, принятию и пониманию. Но эти же слова со временем побудили Нэн задуматься о том, почему Энди вообще почувствовал необходимость признаться ей в своих грехах.

Однако ответ на этот вопрос она получила через много лет, постепенно научившись понимать привычки и особенности своего мужа так, как можно понимать только саму себя. И она видела изменения, происходившие с ним из-за того, что он был нечестен с самим собой. Вот почему работа в Особом отделе в итоге превратилась в сплошной кошмар: потому что день за днем, месяц за месяцем он был вынужден притворяться кем-то, кем просто не мог быть по натуре. Работа требовала от него подолгу жить во лжи, и его разум, душа и психика, воспротивившись этому, потребовали от его тела своеобразную компенсацию.

Эта компенсация поначалу проявлялась почти незаметно, как легкая аллергическая реакция или первый предвестник приближающейся старости. С возрастом язык перестает чувствовать прелесть простой пищи, и для получения вкусового наслаждения ему требуются различные соусы или острые перечные приправы. А так ли уж важно, что кто-то не может уловить тонкий аромат благоухающего в ночи жасмина? Или затхлый запах сельской церкви? Подобные мелкие случаи потери чувствительности казались пустяковыми и не заслуживающими особого внимания.

Но потом начались гораздо более серьезные неприятности, игнорировать которые нельзя было без риска для жизни. И когда доктора и специалисты, проведя ряд тестов, попытались поставить диагнозы и в конце концов пожали плечами, выразив одновременно недоумение, растерянность и полное поражение, — вот тогда за дело принялись психиатры. Они взяли на абордаж корабль под названием «состояние Энди Мейдена» и, подобно викингам, пустились в плавание по неизведанным водам его психики. Так и не сказав, какой недуг его поразил, они лишь объяснили, что некоторые люди порой испытывают такое состояние. Энди медленно, но верно разваливался на части, и единственным средством вновь привести его жизнь в порядок было очищение. Но в конечном счете всех ежедневных записей, анализов, обсуждений и исповедей оказалось недостаточно для того, чтобы вернуть его организму здоровье.

«К сожалению, учитывая род его работы, ваш муж просто не может жить дихотомической жизнью, — сообщили Нэн доктора по прошествии многих месяцев наблюдений. — Это невозможно, если он хочет полностью восстановиться как цельная личность».

Она тогда не поняла их.

«Что значит "дихотомическая жизнь"?»

«Миссис Мейден, Эндрю не может вести двойную жизнь. Он не может отделять себя от исполняемой роли. Не может притворяться некой личностью, вступающей в противоречие с его собственной сущностью. Именно такое усвоение последовательности разных личностей, очевидно, и вызвало поражение части его нервной системы. Другой человек, возможно, нашел бы подобную жизнь весьма интересной — актер, к примеру, или, если говорить о крайностях, какой-нибудь социопат или маниакально-депрессивный больной, — но ваш муж таковым не является».

«Но разве это не просто игра с переодеванием? — спросила она. — Ну, то есть когда он работает под прикрытием».

Да, сказали ей, но игра с огромной ответственностью и с еще более огромными ставками и затратами.

Поначалу она подумала: как ей повезло, что она вышла замуж за такого цельного человека. И все эти годы после его ухода из Нью-Скотленд-Ярда они оба строили свое новое будущее в Дербишире, будущее, в котором не было места той лжи и тем ухищрениям, которые в прошлом осложняли жизнь Энди.

Все шло прекрасно до недавнего времени.

Нэн следовало понять, что все началось вновь, еще тогда, когда ее муж не почувствовал запаха сгоревших на кухне кедровых орехов, хотя вонь проникала повсюду подобно бравурной и фальшиво исполняемой пьесе, доносящейся из включенного на полную громкость динамика. Ей следовало уже тогда понять, что с ним происходит нечто странное. Но она не обратила внимания, ведь уже много лет все шло так хорошо.

— Не скажу… — пробормотал Энди с кровати. Встревоженно подавшись вперед, Нэн прошептала:

— Что?

Он заворочался, зарылся плечом в подушку.

— Нет. — Он говорил во сне, — Нет. Нет…

Нэн смотрела на него невидящим взглядом. Она мысленно перебирала события последних четырех месяцев, отчаянно пытаясь понять, можно ли сделать что-то, чтобы изменить нынешнее состояние дел. Но все ее размышления привели к тому, что прежде всего надо быть смелым и готовым к честному разговору, а такой вариант не представлялся реальным.

Энди опять заворочался. Он взбил подушку и перевернулся на спину. Он проделал все это, не открывая глаз.

Нэн поднялась с кресла, сделала несколько шагов и присела на край кровати. Склонившись вперед, она провела пальцами по лбу мужа, ощутив, какая горячая и влажная у него кожа. Тридцать семь лет он был центром ее вселенной, и она не хотела на склоне лет лишиться этого центра.

Но, даже принимая это решение, Нэн знала, что ее жизнь на данном этапе полна сомнений и неопределенности. И именно эти сомнения были причиной ее ночных кошмаров, давая еще один повод отказаться от сна.