и увидела слабое, молочного цвета отражение в окружавшей нас изогнутой поверхности. Пол под ногами оказался всего лишь уступом длиной в несколько метров, который резко обрывался в пустоту.

– Мы в чем-то вроде шлюза, – сказала я. – Сейчас в нем вакуум, как и в нашем. Видимо, это универсальная конструктивная черта, вне зависимости от расы. Мы выбрали точку входа почти случайно, но, вероятно, вся поверхность корабля покрыта подобными ячейками, чтобы гнездостроители могли входить и выходить, когда им захочется. Им не требовался фиксированный набор шлюзов, как нам, – они могли создать функционирующий шлюз в любом месте, просто с помощью соответствующих жестов. Леди Арэх, вы прошли?

– Прошли оба, Воин-Сидра, – и, похоже, дверь за нами закрывается, как ты и говорила.

– Это радует – значит, ячейка все еще работает как надо. Если я права, скоро должно уравняться давление.

– Раз уж ты так хорошо владеешь информацией, чего ожидать от их атмосферы?

– Преобладает кислород, но она слишком теплая, едкая и плотная – не подышишь. Но, конечно, по сравнению с Харибдой это приятный ветерок. Мы также можем заметить…

– Сила тяжести падает, – перебила меня леди Арэх.

Я ознакомилась с показаниями на лицевом щитке – они совпадали с нейроданными, возникшими в моей голове.

– Да. Для гнездостроителей одно g – слишком много, чтобы передвигаться без вспомогательных средств. Вероятно, большая часть корабля создает свою среду с уменьшенной гравитацией. Шлюз обеспечивает оба перехода – как смену давления, так и изменение силы тяжести.

– Пока она падает, а не растет, нам вряд ли стоит беспокоиться. Я все еще на связи с «Косой», Воин-Сидра. Ты тоже?

– Да, и дверь, похоже, не особо ее блокирует. Тестовые команды принимаются и исполняются.

– Хорошо бы точно знать, когда прекратится связь.

– И даже заранее к этому подготовиться, – сказал Пинки. – У вас ведь еще и нейроконтакт?

– Нейральные протоколы продолжают работать, – ответила я. – Мы можем при необходимости переговариваться по каналам сочленителей. Но поскольку есть еще и ты, я считаю, что злоупотреблять этой связью было бы не слишком вежливо.

– Дамы, если встанет вопрос о спасении моей шкуры, прошу не щадить моих чувств.

– Не будем, – сказала леди Арэх. – Но есть еще одно соображение, о котором не упомянула Воин-Сидра. Словесное общение посредством скафандров может быть безопаснее, чем мысленная связь. Мы пока не знаем, как воспринимает нас этот корабль и какие средства он может применить, особенно если найдет уязвимость в нейроканалах. Не забывай, мы имеем дело с невероятно древней и изобретательной расой, научившейся выживать в любых условиях. Гнездостроители не просуществовали бы столь долго, если бы чрезмерно доверяли чужакам, особенно галактическим выскочкам вроде нас. Может, они не сочтут нас автоматически врагами, но и радушного приема не окажут.

– Если это радушный прием, над ним еще следует поработать, – заявил Пинки.

Он шагнул с края площадки, широко расставив руки, и начал, постепенно ускоряясь, опускаться на дно полости.

– Довольно-таки опрометчиво, – заметила я.

Судя по показаниям наших скафандров, сила тяжести уменьшилась до одной сотой g – примерно такую мы бы ощущали на небольшом спутнике или крупном астероиде. Пинки все же мог с легкостью пострадать или оказаться в ситуации, когда его скафандру пришлось бы прибегнуть к решительным мерам, чтобы сохранить жизнь своему обитателю. Но при такой плотности атмосферы скорость падения была намного ниже, чем в условиях земного давления и гравитации. Огни скафандра блеснули на фоне плавно изгибающегося кверху пола, блестевшего, будто лед, и Пинки приземлился со всем изяществом, какое только возможно для свиньи. Мы с леди Арэх последовали за нашим другом, мягко опустившись по обе стороны от него. Уступ, где располагалась дверь, за которой находилась «Коса», теперь был метрах в десяти над нами, венчая гладкий, скользкий обрыв из раковинного материала. Однако при определенной координации движений ничто не помешало бы запрыгнуть на него обратно; в случае чего помогли бы маневровые двигатели скафандров. Впрочем, меня это не особо беспокоило: если я сумела создать один шлюз, то при необходимости создам и другой, а затем, поскольку нейросвязь с «Косой» сохраняется, перемещу туда корабль.

Я присмотрелась к полу. Казалось, под тонкой просвечивающей поверхностью вихрятся потоки – будто косяки невероятно организованных серебристых рыбешек мчатся со скоростью нервных сигналов. Сквозь подошвы ботинок я ощущала пульсацию отдаленных процессов, столь же постоянных, как работа городского водопровода. Возможно, этот корабль спит, но он вовсе не мертв. А может, его уже пробудило наше появление.

Наконец я оторвала взгляд от пола, и мы прыжками двинулись вперед. Прыгали, пока не оказались у отвесной стены напротив того места, через которое вошли. При нашем приближении в ней без какого-либо вмешательства с моей стороны образовался проход, откуда на наши скафандры полилось голубое сияние. Никаких изменений в воздушных потоках не ощущалось, – должно быть, нас окружала обычная атмосфера пригодных для жизни частей корабля.

Проем имел полукруглую форму; дальше лежал плоский пол. Мы втроем вошли без малейших затруднений. Прежде чем оценить новое пространство, я обернулась и увидела, как отверстие закрывается.

– Связь все еще есть, Воин-Сидра?

– Слегка ослабла, но пока ничего серьезного.

Я окинула взглядом зал, в котором мы оказались, – огромный, круглый, с куполообразным сводом, залитый голубым светом. Судя по данным моего скафандра, диаметр зала составлял чуть меньше восьмисот метров. Гладкие, лишенные каких-либо украшений поверхности испускали обычный для раковинного материала блеск. За ними наблюдалось то же подрагивающее змеевидное движение, что и под полом. От всех поверхностей исходило голубое сияние, стирая тени и не позволяя толком оценить расстояние и перспективу. Здесь не было ни гнездостроителей, ни каких-либо объектов, которые человек мог бы принять за машины или крупные модульные компоненты корабля. Я решила, что вряд ли это рубка управления – скорее нечто вроде атриума или вестибюля. Никаких входных отверстий в стенах или выше на куполе не наблюдалось.

Но путь все же имелся. В полу была выточена дорожка – сужающейся спиралью она круто уходила к середине зала, скрываясь там из виду.

– Это явно действующий корабль, – сказала я. – Вероятно, его хозяева находятся в анабиозе, пережидают опасность, которая вынудила их тут укрыться. Тысячелетие или даже десять тысячелетий – ничто для гнездостроителей. Все, что нам требуется, – найти средства для получения доступа к архитектуре данных корабля.

– Экий пустячок, – хмыкнул Пинки.

– А мы сумеем опознать эти самые средства, когда найдем их? – спросила леди Арэх.

– Я сумею, – ответила я, указывая на потолок. – Над нами двигатели и компоненты защиты, кубические километры опасных технологий, практически не требующих внимания экипажа. – Затем я указала на спиральную дорожку. – Под нами командно-управляющее ядро, инкубаторы,