зрения все эти выросты являлись управляющими терминалами, статусными панелями, портами для ввода данных, а также, возможно, имели десятки других предназначений, включая медицинскую диагностику или даже средства для наказания или эвтаназии. Я поискала в памяти информацию о них, которая, как я полагала, должна была всплыть естественным путем, так же как и умение исполнять жестовые команды, – но тщетно. Я знала, на что смотрю, могла классифицировать объекты, отчасти догадывалась, для чего они служат, но конкретные подробности оставались для меня непостижимы.

– То самое место? – спросил Пинки.

– Ничем не хуже любого другого. Но я должна прибегнуть к методу проб и ошибок, чтобы найти нужный путь – тот, который приведет нас к образцам инкантора.

– Какое это удовольствие – блуждать наугад внутри чужого корабля, который плавает при давлении триста тысяч атмосфер в раскаленном море, способном поджечь звезду!

– Пусть она делает, что считает нужным, – сказала леди Арэх.

– Поверь, я вовсе не собираюсь ей мешать.

Поскольку с чего-то нужно было начинать, я выбрала вырост, увенчанный короной из ложноножек величиной с палец. Леди Арэх и Пинки смотрели, как я засовываю руку в скопище ложноножек, позволяя им осторожно ощупать перчатку и рукав. Выросты стимулировали скафандр химическими и электрическими сигналами, рассчитывая на его реакцию, как будто являлись сенсорным отростком гнездостроителя. Скафандр осторожно отвечал, следуя заранее введенному в него алгоритму. В тех местах, где его касались выросты, он создавал электрохимическое напряжение, пытаясь использовать более углубленную разновидность жестового языка.

В каком-то смысле вырост-терминал говорил со мной, или по крайней мере пытался говорить. Импульсы, принимаемые скафандром, упаковывались и переводились в совместимую с моими нейросистемами форму. Но это вовсе не значило, что я их понимала. Общение шло на недоступном моему непосредственному восприятию уровне – чужая технология вела переговоры с технологией сочленителей, а я только слушала.

Внутри меня прозвучал голос, велевший разъединиться.

Я высвободила перчатку и рукав. Выросты сперва вытянулись, пытаясь удержать, а затем резко отдернулись и свернулись – то ли недоумевая, то ли негодуя.

Леди Арэх взяла меня за руку и оглядела ее на предмет повреждений:

– Что случилось, Воин-Сидра?

– Все в порядке. Мне удалось связаться через этот терминал, но только с локальным узлом, не со всем кораблем. Попробую другой.

– Что происходит, когда ты контактируешь с этими штуками?

– Идут потоки информации между выростом, скафандром и моей прошивкой. Я не все понимаю, но моя программа должна уловить тот момент, когда мы окажемся близко к цели. Пока этого не случилось.

– Сперва жестовые команды, теперь средства для обработки данных гнездостроителей… Ты и впрямь настоящее чудо. – В этих словах прозвучало больше сарказма, чем похвалы. – Может, все-таки расскажешь, как такое возможно, Воин-Сидра? Ты говорила, что Сидра встретила одного из них. Могу лишь сделать вывод, что он передал намного больше сведений, чем пара намеков на то, как вломиться в их корабль.

Я уже стояла возле соседнего выроста с более крупными утолщениями. Собравшись с духом, сунула в него руку. Утолщения сомкнулись вокруг нее, ощупывая с любопытством кормящихся рыбешек. Каждое заканчивалось чем-то вроде рта, который присасывался к моей руке, будто пробуя ее на вкус.

– Сидра нашла слизняка, леди Арэх. Или этот слизняк нашел Сидру. Он оказался исключением из правила, о котором я говорила раньше.

– Слизняк, обладавший совестью?

– По крайней мере, обиженный на себе подобных. С ним поступили несправедливо, и он не пожелал это так оставить. Слизняку солгали. То была огромная, чудовищная ложь, потрясшая основы его мировоззрения. Якобы гнездостроители утратили разум еще до того, как слизняки их обнаружили, и единственное преступление слизняков в том, что они вселились в бесхозные тела, приспособив чужие технологии для нужд постразумной цивилизации. Может, это и был недостойный поступок, нечто вроде космического разграбления могил, но не ксеноцид в буквальном смысле слова.

– И никто из них не знал?

– Любая цивилизация склонна примириться с жестокостями, которые она творила в прошлом. Некоторые принимают это как данность, другие просто забывают. Слизняки предпочли стереть из памяти свои преступления, внушив себе, что гнездостроители всегда были пустыми носителями, и не более того. Настолько поверили в этот вымысел, что он сделался фактом. Но слизняк Сидры совершил открытие, опровергшее «факт». Он нашел реликты гнездостроителей, указывавшие на то, что разум сохранялся у этих существ до последнего, вопреки тому, что утверждала официальная идеология слизняков. За это слизняк понес наказание, которое вряд ли можно описать нашими словами, и после тысяч ужасных пыток его лишили тела носителя, бросив умирать, как улитку без панциря. По крайней мере, это мы в состоянии понять. Но он остался жив. Ненависть отлично способствует выживанию.

– Со мной именно так и вышло, – заметил Пинки.

Внезапно в моей черепной коробке будто расцвел неоновый фейерверк.

– Я…

– Я тоже почувствовала, – быстро сказала леди Арэх. – Это «Коса». Сигнал тревоги.

Она была права – вспышка в моей голове не имела никакого отношения к гнездостроителям.

– Волки? – спросил Пинки.

– Нет, – ответила я, заставляя себя сосредоточиться на получаемых данных. – Не волки. «Коса» сообщает об инерциальном перемещении. Она все там же, где мы ее причалили, но ее тянет вглубь Харибды. Мы погружаемся заодно с кораблем гнездостроителей. Из-за слабого гравитационного поля мы ощущаем движение, но оно вполне реально. Именно так они реагируют на ингибиторов – не переходят в боевое состояние, а прячутся ближе к ядру Харибды.

– Они бы так не поступали, если бы корабль не мог выдержать? – умоляюще спросил Пинки. – Правда?

– Риск наверняка есть, иначе бы они сразу опустились на предельную глубину. Но проблема не в корабле гнездостроителей.

Сквозь стекло визора я увидела, как Пинки кивнул.

– Не сможет выдержать «Коса».

– Насколько глубже она в состоянии опуститься? – спросила леди Арэх.

– С нашими знаниями о гидеоновых камнях? Предсказать невозможно. На десять тысяч атмосфер, а может, на тысячу. А потом еще чуть-чуть – и нас раздавит.

– В таком случае отменяем операцию. Ты еще способна управлять «Косой»? Подведи ее как можно ближе и создай новый выход. Если не можешь – возвращаемся назад тем же путем.

– Мы пришли за инкантором, – упрямо заявила я.

– На этот раз придется признать свое поражение, но мы еще поборемся после. Командуй, Воин-Сидра. Твои усилия крайне благородны, но, если мы все трое погибнем, это уже никому не поможет.

– Ты забываешь о волках вокруг планеты. У Йеллоустона нам повезло, но тогда у нас были друзья, сумевшие их отвлечь. Здесь помощников нет. Чтобы прорваться сквозь рой волков, нужен инкантор.

– Мы сумеем от них ускользнуть, если уберемся отсюда прямо сейчас. Давай, Воин-Сидра. Сама же сказала: еще